Сергей Иванов - Америка глазами заблудшего туриста

Вычислив момент между звонками, мы заявили хозяйке, что у нас к ней особый заказ — пристроиться на работу в летние лагеря. Изя ответила, что таковое возможно. Нам следует прозвонить ей или подойти сюда через пару дней за конкретным ответом. Тут же предупредила нас, что стоит такая путёвка в летний лагерь труда и отдыха долларов 50 с каждого кандидата. На этом и расстались. Мы с облегчением оставили душный польско-еврейский центр занятости, и пошли гулять, считая себя трудоустроенными на ближайшие два-три месяца.

Как и договаривались, спустя два дня мы позвонили тёте Изе и поинтересовались об исполнении нашей заявки. Та ответила, что в понедельник утром необходимо прибыть к ней, готовыми к отправке и труду. То бишь, иметь при себе необходимые вещи и по 50 долларов для неё. Коротко она сообщила, что работа предполагается в летнем лагере для детей, где-то в глубинке штата Нью-Йорк, на всё лето. Оплата — 220 долларов за шестидневную рабочую неделю. Жильё и питание предоставляется по месту отбывания срока. Мы обещали быть готовыми.

Возник вопрос о нашем арендованном на месяц жилье. Если мы отбываем, как планируем, в лагерь, тогда у нас остается оплаченное и неиспользованное жильё почти за две недели. Объяснять хозяину о своем переезде с надеждой, что он вернет остаток арендной платы — это просто смешно. Решили подыскать на наше место другого арендатора и, таким образом, получить компенсацию за оставшиеся две недели.

Подъехали на панель. Среди ожидающих трудовых резервов, мы объявили о сдаваемой в рент изолированной однокомнатной квартире с мебелью. На наше предложение отозвались двое ребят из Одессы и пожелали осмотреть жильё. Они оказались со своим транспортом. И мы сразу же и отправились. По дороге выяснилось, что квартира нужна одному из них, там предполагается семья с маленьким ребенком. Стало ясно, что предлагаемая берлога ему не подойдет. На месте, в процессе смотрин, так оно и оказалось. Махнули рукой на эту затею и решили просто сообщить хозяину о своём досрочном отбытии. Сделал я это через соседа Эрика, который, выслушав мою новость, обещал всё объяснить хозяину дома.

В назначенный день и время, прихватив туристические пожитки, мы прибыли к Изе. Та рапортовала, что наш будущий босс уже в пути и скоро будет здесь, чтобы забрать нас в лагерь. Просила приготовить по 50 долларов и ожидать. Кроме этого, она представила нам польского паренька, который также поедет с нами. Парень был совсем молодым — школьного возраста — под опекой мамы, которая желала видеть нас, чтобы иметь хоть какое-то представление: с кем отправляет сына.

В разговоре выяснилось, что семья прибыла в Америку из Польши совсем недавно. С английским языком — никак, зато здесь есть родственники. А главное, мамаша убедилась, что её сын будет работать, хоть и с русскими, но вроде бы — не злодеями.

Изя сообщила, что звонил босс и предупредил её о каких-то дорожных, непредвиденных задержках. По этой причине он прибудет несколько позднее. Мы решили выйти, прогуляться. Зашли в ближайшую овощную лавку и, прикупив бананов, вернулись к дому тети Изи. Присели у подъезда.

Когда бананы были съедены, стало скучновато. Рядом, у проезжей части лежал, приготовленный к подборке, бумажно-картонный хлам. Я подобрал белый картонный лист, достал фломастер и стал убивать время бумагомарательством.

Я сочинил письменный упрек Всевышнему. Напомнил, что он совсем позабыл, кто пригвоздил его страдальца сына.

Только я закончил свои стихотворные рекомендации, как у нашего подъезда припарковался микроавтобус. Из него выполз пузатый, бородатый, в шляпе и в очках — настоящий босс летнего лагеря. Предполагаемый начальник лагеря, пыхтя, прошёл мимо и скрылся в подъезде дома. Решили, что это тот, кого мы ждём.

Я выставил стихотворное письменное воззвание на видном месте у входа в подъезд, и мы пошли к тёте Изе. Не ошиблись — это был босс Мойша. Предприимчивые евреи утрясали свои дела на незнакомом нам языке, а мы терпеливо ожидали.

И вдруг, когда стало уже очевидным, что разговор коснулся нашего трудового участия, в квартиру-офис ворвался, пышущий гневом и возмущением, старый ортодокс-талмудист. Одна рука у него была занята традиционным портфелем, вероятно, набитым конспектами по изучению иудейских законов, а в другой руке — моё воззвание. С порога, он брезгливо оглядел всех присутствующих. Затем, размахивая моим рукописным плакатом, вошедший призвал всех присоединиться к его возмущению и принять срочные меры по отлову и наказанию злодея-иноверца.

К моему счастью, он со своей проблемой обратился к тем людям, которых не так просто отвлечь от их шкурных дел. Польские визитеры вообще не поняли, что этому раввину здесь надо: они желали поскорее получить подряд и удалиться. А Изя и Мойша, которым настойчиво совали под нос мое творение, были и без него озабочены неотложными кадровыми вопросами. Они неохотно отвлекались на требование начать расследование.

Мы стояли рядом, с гримасами полного непонимания происходящего. Я, на случай религиозного конфликта, стал поближе к сумке и начал подумывать о путях выхода из возможного кризиса. Глубоко оскорблённый раввин призывал к инквизиции, и уверенно утверждал, что злодей-антисемит где-то здесь, в этом враждебном месте — сборище гоев. Изя и Мойша, не прерывая свои торги, соглашались с воинствующим единоверцем: содеянное нельзя оставлять безнаказанно. Рассеянно обещали посмотреть, что там враги написали… Потом. Может быть. К моей радости, они продолжали решать текущие меркантильные задачи. В тёте Изе я был уверен: она сейчас сделает всё, чтобы контракт состоялся. И если даже кто-то видел, как я писал этот анти талмуд — и меня вычислят, тётя Изя костьми ляжет и потребует моего оправдания и освобождения, чтобы трудоустроить… И получить своё вознаграждение. С заказчика Мойши и с меня.

Тем временем, наш неугомонный гость начал уже ворчать на своих соплеменников, упрекая их в преступном безразличие, меркантильном эгоизме и попустительстве. Вполне естественно, что ортодоксальный иудей, не может испытывать ко всем остальным, неполноценным народам ничего, кроме свирепой ненависти, которая всеми их религиозными учениями возводится в священное достоинство.

Однако его духовные соратники не разделили с ним его чувств. К моему облегчению, он с горечью махнул рукой на этот иммигрантский вертеп, и вышел из конторы, гневно хлопнув дверью.

Изя, избавившись от зануды, поспешила представить нас будущему работодателю. Тот коротко объявил условия труда в его лагере и пригласил всех согласных занять места в микроавтобусе. Перед тем, как выйти из конторы, Изя пожелала получить вознаграждение.