Круг ветра. Географическая поэма - Олег Николаевич Ермаков

сладостей, пряностей. И гигантские кувшины вина. Хотел бы я стать героем такой битвы!

Харша. Да, победа несомненно была бы за тобой, мой друг… Но мы никак не начнем.

Махакайя. Прежде мы обходились без костей.

Харша. Первый ход в первой игре был предоставлен гостю, — вам, шриман. И дальше мы просто менялись фигурами. Но затем был перерыв в игре, и кто начинал в прошлый раз, я уже не помню, как и вы… Хорошо. Пусть снова будет ваш ход, шриман. Как будто начинается новая кальпа.

Слуга переворачивает доску с расставленными фигурами так, что рубиновые слоны, раджа, его советник и прочие оказываются перед монахом, а изумрудные перед махараджей. Монах устремляет пытливый взгляд на доску, протягивает руку, берет фигурку и делает первый ход колесницей.

Харша (потирая руки). Сразу пустить в дело колесницы?.. Мм… Помню, Шашанка так и поступил в битве при Ганге, в долине царства Маукхариев. Тогда как начинать лучше все-таки конницей, чтобы точно знать, нет ли впереди ям, рвов. Для лошадей они преодолимы, для колесниц — нет. Ям там не было, но колесницы Шашанки вопреки обычаю были запряжены лошадьми низших кровей и быками, тогда как у меня — лошадьми высших кровей. И потому мои пехотинцы сумели выстоять и выдержать этот натиск… А когда вперед устремились мои колесницы, управляемые умелыми и знатными воинами, они посеяли панику и ужас в рядах противника. И воины Шашанки убегали, как зайцы, подтверждая верность имени своего господина! Ведь Шашанка в переводе с их наречия — Заяц…

Медхавин (поднимая палец). Злой и прехитрый, как лисица, Заяц. Вашу сестру, повелитель, он заключил в темницу, убив ее мужа, Маукхарского правителя Грахавармана. И тогда ваш старший брат, бесстрашный Раджьявардхан, ставший уже правителем, стремительно напал во главе конного отряда и освободил сестру, да был подло убит этим Зайцем.

Махакайя. Говорят, он был гонителем последователей нашего учения.

Медхавин (качая головой с хохолком). Но сестру Раджьяшри он не тронул… Она-то и стала наставницей для младшего брата, нашего махараджи Харшавардхана. (С сожалением.)

Харша. Мой ход будет осторожным и простым… (Передвигает изумрудного воина.) Мудрый друг, вы преувеличиваете влияние сестры. Вспомните наши походы во все стороны света. Мы ходили даже в Кашмир и Синд, доходили на востоке до океана…

Медхавин (наклонив голову). И вы стали господином всего Уттарапатха[432]. И стало это вопреки проповедям вашей сестры, а только лишь из милости Величайшего, Ом намах Шивайя! (Воодушевляясь.) Повелителя миров, чей образ подобен дороге в небеса, кто вне пути тьмы и кто умиротворен, чист, постоянен, непостижим посредством мирского знания, самосияющ и неизменен, чей образ обособлен, чист, лучезарен, свободен от иллюзии, является знанием-блаженством, непреходящ по природе, вечное блаженство, исполнен радости по поводу плодов истины и процветания и есть источник славы, чей образ можно представить в категориях видьи, совершенного знания, который отличен от неодушевленных объектов, который есть высочайшая сущность и святейшее из всего, что освящает[433].

Сарика (резко, гортанно). Шивайя!.. Мирров!.. Мирров!

Медхавин. Да, повелитель миров. И смею заметить, наш махараджа никогда не стал бы господином всего Уттарапатха, если бы проповеди сестры сразу достигли его сердца. Заяц гауда[434] уже наследил бы своими кровавыми лапами всюду и здесь, и стал бы вторым Михиракулой[435]. И сбрасывал бы Заяц слонов в пропасти по-прежнему. Разве мог и сам Будда запретить ему это? Если даже древо бодхи Зайцу гауди позволил вырыть и разрубить на мелкие кусочки.

Махакайя. Но сколько он ни копал, пытаясь вырвать все корни древа, они уходили глубже и глубже.

Медхавин (вздергивая горбатый нос). И он выжигал их огнем нещадно!

Махакайя (кивая). И как говорят, даже поливал соком сахарного тростника, чтобы уморить все корни.

Харша (слушая заинтересованно). Не знал этой подробности.

Медхавин. А Будда… Где же был Будда?

Махакайя. Татхагата уже тысячу лет как пребывал и пребывает в ниббане. Но усилия Шашанки были напрасны. Корни бодхи пустили новые ростки. И вот мы видим, как древо на два чжана[436] возвышается над стеной, которой его обнес раджа Магадхи Пурнаварман.

Медхавин. Да. Но неизвестно, взросло бы оно, если бы этот раджа не велел доить тысячу коров и поливать тем млеком корни.

Харша. Заяц действовал, как вепрь.

Махакайя. Вепрь войны.

Харша. Это у персов… Ваш ход, шриман.

Махакайя (делая ход слоном). Мне приходилось бывать в их краях.

Медхавин. Ведь вепрь и послужил причиной смерти Будды! И это знаменательно! Сколько ваш учитель ни заклинал его, а так и не смог заклясть.

Харша. Мой друг, по-моему, ты ошибаешься. Просветленный не был убит. Он сам покинул этот мир. (Смотрит на монаха.)

Махакайя. Да, после трапезы у кузнеца Чунды Татхагата почувствовал сильные боли в животе, и причиной было мясо вепря. Но после этого он еще жил и наставлял учеников.

Медхавин. А мясцо вепря делало свое дело!.. Да и свело его на костер.

Махакайя. Срок оставление мира Татхагата точно предсказал за три месяца. Он это знал и готовился.

Харша (пытливо взирая на монаха). Если он все знал, зачем же ел это мясо?

Махакайя (проводя рукой по лицу). Мне кажется, это еще предстоит узнать.

Харша (светло глядя). В землях персов?

Медхавин. Зачем мерить истину шагами?! Мы же не зайцы и не кабаны! Она уже здесь! Хватайте ее немедленно, как хватает клювом игральные кости мудрейшая птица Сарика!

Харша (косится на брахмана). Тогда скажи. (Делает жест рукой.)

Медхавин (оборачиваясь к клетке). О мудрейшая Сарика! Не молчи! Скажи! (Начинает постукивать костяшками пальцев по столу.)

Сарика переступает с ноги на ногу на свое жердочке, клонит голову вправо, потом влево и вдруг топорщит перья, разевает клюв.

Сарика

Возгласи барабан первогласье

восшуми на хребтине земной сверкая

ты ощерься на вражьи рати

чаще бей барабан ликуя[437].

Медхавин смеется, сверкая длинными черно-карими глазами. Харша смотрит удивленно на птицу, но вдруг спохватывается и грозит брахману пальцем в сияющих кольцах.

Харша. Мой друг, ты схитрил. Зачем барабанил по столу?

Медхавин. О мой господин, махараджа Харшавардхан! Только эта музыка барабана хранит наше царство от посягательств. Только ее звуки отпугивают всех зайцев с острыми зубками и вепрей с алчными глазками. Боевой барабан — лучшая защита.

Харша. «Артхашастра» учит, что есть шесть методов политики. Это мир, война, выжидательное положение, наступление, искание защиты и двойственная политика… Ватавьядхи утверждает, что только два и есть метода: мир и