Сергей Кондратьев - Необычные случаи на охоте и рыбной ловле

В МОНГОЛИИ

ХЭНТЭЙ

Если говорить об охоте, то наиболее значительными для меня оказались первые годы жизни в Монголии, когда небольшой отряд экспедиции надолго обосновался в горах Ноин-Улы — в Хэнтэе, для раскопок древних гуннских погребений. Но что такое Хэнтэй? 46-я параллель делит огромную (1 500 ООО кв. км) территорию Монгольской Народной Республики на две части, совершенно разнородные по географическому облику.

К северу от этой параллели господствуют горные области, тесно связанные с Алтаем, Саянами и Забайкальем. К югу простираются степи и пустыня, прорезанная на юго-западе страны безлесными каменистыми отрогами Монгольского Алтая. Северная часть страны расчленяется широким степным понижением, по которому проложил свой путь Орхон — приток Селенги, и далее сама Селенга. К западу от этой степной впадины раскинулась горная страна Хангай, к востоку — горная страна Хэнтэй, которая смыкается с Яблоновым хребтом.

Главный хребет Хэнтэя разделяет воды двух океанов: одни стекают в Орхон и далее в Енисей; другие — в Онон и Керулен и потом в Амур.

Чем ближе к сердцу Хэнтэя — к массиву Хэнтэй-хан, к истокам Онона и Керулена, тем глуше замшелые леса, тем обширнее осыпи над горными гребнями, кое-где прикрытые островками кедрового стланца.

По мере удаления от центра нагорья к его западным, южным и восточным окраинам леса разрежаются, светлеют; кедр, ель и пихта сменяются лиственницей и сосной. С постепенным понижением хребтов и отрогов их уменьшаются, как бы истаивают, серые пятна осыпей; травы и лес завоевывают пологие гребни. Пройдем еще 15-20 километров — горы начинают расплываться, опадать, и вот сплошной поток леса разрывается, дробится на колки, а вскоре и они исчезают. Перед нами слабо всхолмленные степные просторы.

Таков Хэнтэй. Горный узел Ноин-Ула, один из его крайних западных форпостов, как бы повторяет весь Хэнтэй в малом масштабе. Обрисуем его местоположение.

Воды западного Хэнтэя питают Енисей тремя притоками Орхона. В долине самого южного из них -реки Толы, недалеко от выхода ее в степные просторы Орхонской впадины расположена столица МНР-Улан-Батор. Река Иро — северный приток, впадает в Орхон уже недалеко от границы с СССР. Средний приток — река Хара, рождается в горах близ Улан-Батора и на протяжении нескольких десятков километров течет прямо на север, но затем, встретив мощную горную гряду, круто поворачивает на запад. Вот в этом изгибе Хары и громоздится гигантский бугор Ноин-Улы, изборожденный десятками долин, сотнями падей и тысячами распадков.

Доминирующие высоты и горные хребты расположены близ центра узла, и поэтому главные его долины расходятся по всему массиву радиально, как трещины в пробитом пулей стекле. Ручьи, стекающие с Ноин-Улы на север и восток, добираются до Хары, а текущие на юг и запад оскудевают, выйдя в сухие степные просторы, и вскоре исчезают.

В Хэнтэе, особенно на окраинах нагорья, мало воды. И только широко разработанные речные долины да многоярусные береговые террасы остались памятниками ее изобилия в предшествующие геологические периоды. Так, например, долина Хары в верхнем течении раздвигается местами на 13 километров. Самая же река, шириной не более 20-30 метров, выводит замысловатые петли на плоском дне этой долины, в резко очерченном берегами, словно вырытом русле.

Маловодье Хэнтэя обусловлено щедростью солнца и скудостью осадков. Оно освободило страну от гнуса — бича сибирской тайги. Значение этого факта могут оценить по достоинству лишь люди, знакомые с лесами Сибири и нашего Европейского Севера. Конечно, в Хэнтэе есть и овода, и слепни, и комары, и «мошка», но в таком скромном количестве, что их просто не замечаешь.

Для правильного понимания образа жизни крупных млекопитающих в горах Хэнтэя необходимо отметить одну важную особенность местного ландшафта. В сухом и прозрачном горном воздухе снег на южных склонах гор испаряется на солнце, непосредственно минуя промежуточный переход в жидкое состояние. Поэтому солнечные склоны настолько сухи, что деревьям не хватает здесь влаги. Лес вынужден отказаться от завоевания этих пространств. Забайкальцы называют такие безлесные, травянистые склоны «увалами», а противоположные лесистые покати, где снег накопляется и долго держится,- «сиверами», от слова «сивер» (север).

Лиственные деревья и кустарники, оживляющие массивы хвойных лесов, все наши старые друзья: береза, тополь, осина, ольха, рябина, черемуха, ивы, шиповник, жимолость, спирея… И только даурский рододендрон (багульник), незнакомый россиянину, расцвечивает весенний ландшафт непривычными красками, когда в мае после теплой ночи на клейких еще безлистых ветвях кустарника раскроются миллионы розовых и фиолетовых цветов. В толпу весенних запахов вступает новый — пряный, смолистый.

Промысловая фауна Хэнтэя почти не отличается от забайкальской. Та же оседлая пернатая дичь: глухарь, тетерев, рябчик, серая и белая куропатки; те же копытные: лось, изюбрь, косуля, кабарга, кабан; те же хищники: медведь, волк, лисица, рысь, росомаха, соболь, куница, колонок, хорек; грызуны: зайцы (двух видов), бурундук, скалистая пищуха, летяга, нарядная голубая белка, а по окраинам нагорья и сурок (тарбаган). Полный каталог фауны нас здесь не должен интересовать.

Типичные таежные жители-лось, кабан, кабарга — тянутся к самым глухим, «отбойным» (труднодоступным) местам нагорья. Кабана влечет в кедровники, лося — к влажным и глухим верховьям Иро, Толы, Мензы, Онона и Керулена, кабаргу -на крутые склоны, где густой лес чередуется с языками осыпей. По тем же местам бродят медведь, рысь и росомаха.

Изюбрь не избегает более мягкого и светлого ландшафта окраинных лесов, косуля же предпочитает его глухим дебрям.

Понятно поэтому, что в горах Ноин-Улы косуля была многочисленна, изюбрь встречался значительно реже, а лось появлялся как исключение. Медведь также был преимущественно «ходовым», то есть гостем. Кабан, кабарга, соболь и росомаха держались в самых глухих местах близ центра узла.

Ну, а человек? Вторгался ли он в эту страну, использовал ли ее горные, лесные, пушные и рыбные богатства? Призвал ли на службу себе силы, таящиеся в недрах гор и бурлящие на водоскатах и порогах рек? Нет! Хэнтэй был безлюден. Горы и леса дремали, оберегая погребальный покой гуннских вождей. Столетия жили люди в Урге у подножия Богдо-Улы, молились в монастырях по южной окраине нагорья и равнодушно смотрели на звериное царство, существовавшее бок о бок с ними.

Конечно, в далеком прошлом эти леса кормили охотников — предков современных монголов. Но с возникновением скотоводства племена вышли из тайги в степь и стали забывать охотничьи навыки. Этому способствовал и ламаизм в сплетении с древними суевериями: лес и горы-опасный мир, населенный суровыми и сильными хозяевами; убивать зверей- предосудительно; употреблять в пищу птиц и рыб — недопустимо; косить траву-нельзя; копать землю, тревожить тело ее — грех.