Вадим Бурлак - Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания

Наконец, Стефан представил Трежеру меня, поскольку с Соломоном и Педро профессор был уже знаком.

Хозяин заметно оживился, когда услышал, что я из России. На лице появилась радушная, но грустная улыбка непризнанного гения.

Он смотрел на нас так, будто собирался передать нам свое духовное завещание.

— Присаживайтесь, располагайтесь поудобней, джентльмены, — все с той же грустной улыбкой произнес он. — А я пойду приготовлю чего-нибудь выпить. Не скучайте…

Маленький, сухощавый профессор как-то по-балетному развернулся и скрылся на кухне.

Его верный петух остался надзирать за нами.

Я огляделся. По всем стенам гостиной тянулись в несколько рядов полки. На них — множество книг и деревянные ящички. На свободных от полок участках висели фотографии. На всех снимках — пейзажи разных частей света и стран.

Неизменным на фотографиях было лишь одно — изображение мистера Трежера, и обязательно с киркой и лопатой в руках. Очевидно, по мнению профессора, эти инструменты являются главным символом настоящего кладоискателя.

Лишь на одной фотографии не было кирки и лопаты: профессор стоял на борту яхты с таким знакомым названием «Авантюра», в обнимку с Билли Томпсоном. Оба улыбались, словно только что подняли со дна океана несметные сокровища.

— Это его настоящая фамилия? — поинтересовался я у приятелей.

Соломон и Педро молча пожали плечами, а Стефан недовольно буркнул:

— И чем тебе не нравится фамилия Трежер? По крайней мере, отражает род деятельности владельца.

— Слишком уж подозрительное совпадение, — начал я, но не успел закончить.

Обида профессора Трежера

Из кухни показался хозяин дома. Впереди себя он катил столик на колесиках, уставленный стандартным набором: бутылки со спиртным, лед, орешки, сок, тоник.

Едва мы наполнили стаканы, мистер Трежер принялся изливать душу и излагать обиду, которая мучила его все утро.

— Неблагодарные люди — что в Нью-Йорке, что в штате Массачусетс, — с горечью заявил он. — Нет, нет, я говорю не о всех жителях, а…

Профессор многозначительно поднял вверх указательный палец.

— Они не понимают, что я творю только добро людям, помогаю поднять жизненный тонус, избавиться от депрессии, сбросить скуку будней. Я мог обогатить Нью-Йорк, спасти от безработицы и хандры тысячи его жителей… Вдумайтесь, джентльмены! По моему зову тысячи людей оторвались бы от безделья, уныния и всевозможных пагубных пристрастий.

Ведь кладоискатель — это не просто охотник за спрятанными сокровищами! Это романтик, полный оптимизма, с хорошим жизненным тонусом, крепкими нервами и прекрасным пищеварением!

Насчет романтика, полного оптимизма, мне было понятно. Но какая связь кладоискания с «прекрасным пищеварением», — осталось загадкой.

— Так что же все-таки случилось? — почти в один голос спросили Стефан и Педро.

— Мне не дают открыть академию кладоискания, не субсидируют издание учебника кладологии, — с горечью произнес Трежер. — Точно так же почти четверть века назад Биллу Томпсону не дали открыть в Нью-Йорке академию авантюрологии.

Трежер от огорчения горестно покачал головой.

— Это и доконало старину Билла. Бюрократы сломили его непониманием, черствостью, а может, и завистью…

Я с изумлением взглянул на хозяина дома, потом — на Стефана:

— Вот как? Никогда не подозревал и не слышал, что наш приятель Томпсон собирался создавать академию авантюрологии. Неужели появилась и такая наука?

— Да, да, — энергично, несколько раз кивнул Трежер. — Именно так, но завистники, тупые чиновники, коррупционеры, мракобесы, ретрограды погубили его мечту.

Профессор даже всхлипнул от негодования.

— Теперь они хотят уничтожить и меня… Ну, скажите, кому повредит академия кладологии? Кому навредит мой учебник? Кому повредит воспитание любознательных мечтателей, людей с активной жизненной позицией?

В чертах лица щупленького профессора вдруг появилось нечто грозное, властное:

— Они замахнулись не только на меня, но и на светлую мечту и надежду всех людей. Нет на земле человека, не мечтавшего найти хоть какой-нибудь клад. В детстве этого хотят все. Ребенок еще не так оторван от природы, как взрослые, и поэтому его чувства и желания более естественны и бесхитростны. Однако, с годами надежда и стремления у многих угасают. Их губит серость будничной, рутинной жизни. В общем, сытая Америка меня не понимает…

Внезапно профессор умолк и пристально взглянул на меня.

— А может?!..

В глазах кладоведа мелькнули огоньки озарения.

— Россия!

Он вскрикнул это так, что неприветливый петух даже подпрыгнул с перепугу.

— Вот где я найду понимание! В северной, ледяной стране, среди людей с горячими сердцами и буйными головами!

Трежер выжидающе и цепко держал меня взглядом.

Сознаюсь, не хватило тогда твердости ответить замечательному кладоведу, что в моей стране, кроме людей с горячими сердцами и буйными головами, переизбыток и своих «гениев»: и в кладоискании, и в создании финансовых «пирамид», всевозможных фондов, академий, переизбыток и пророков, и спасителей человечества, и прочее, прочее, прочее…

Вот только хватит ли у русского мужика сил прокормить это великое скопище талантов?

В общем, я смалодушничал и промолчал.

Зато мистер Трежер распалялся все больше и больше.

Очевидно, ему уже мерещилась изрытая, перекопанная вдоль и поперек Россия и миллионы счастливых лиц кладоискателей, бодро марширующих по ее дорогам с лопатами и кирками в руках.

Взбудораженный новой идеей, профессор решил прочитать нам лекцию по кладологии, совершенно бесплатно, и тут же начал претворять свое решение в жизнь.

Я попытался остановить его. Сослался на то, что это непозволительная роскошь — разбрасываться драгоценным временем выдающегося кладоведа, тем более что у Стефана есть рукопись его учебника.

Но благородный, бескорыстный порыв Трежера уже невозможно было погасить.

Они — вершители судьбы

Оказывается, внушительная рукопись, подаренная Стефану профессором кладологии, была лишь первой частью учебника.

Мистер Трежер театральным жестом обвел рукой гостиную и указал на деревянные ящички.

— На эту коллекцию я потратил больше тридцати лет! Здесь только половина, другую ее часть я храню у своих учеников в Нью-Йорке.

Он сделал многозначительную паузу и с большим достоинством продолжил:

— Уверяю, подобной вы нигде не встретите. Здесь собраны величайшие сокровища мира!

Заметив вспыхнувшие алчные огоньки в глазах гостей, профессор запнулся и тут же поправил себя:

— Я имею в виду величайшую информацию о кладах всех времен и народов. Да будет вам известно, что если извлечь все сокровища, хранящиеся без дела в земле и под водой, то человечество может несколько десятилетий, а возможно и несколько веков, жить припеваючи, в полном достатке…

Трежер вдруг заговорил почти шепотом:

— Не просто найти клад, но еще труднее им правильно распорядиться. Очень много трагедий разыгрывается, если это сделать неправильно. Ах, скольких людей погубили клады! Но не сокровища виноваты в трагедиях, а их искатели!

— И как много в мире кладов? — не сдержал свой интерес Педро. — Наверное, никто не знает?

— Ну, почему же никто? Я подсчитал: примерно каждый час во всем мире находят два-три клада… — с гордостью за свое открытие сообщил Трежер.

Педро даже привстал от такого известия.

— Не может быть… Почему же так мало сообщений об этом?

Трежер снисходительно улыбнулся в ответ.

— А дело в том, джентльмены, что, согласно опять же моим подсчетам, лишь только пятнадцать процентов счастливчиков сообщают о находке. К тому же из них лишь каждый четвертый не утаивает хоть какую-то часть клада…

— А остальные что-нибудь да прикарманивают, — с одобрением и скрытой завистью отозвался Педро.

— Но вот в утаивании я как раз не собираюсь обвинять людей. В большей степени в том виноваты сами сокровища!.. — Охотно пояснил Трежер и замер с победным видом, будто сообщил нам о научном открытии мирового значения.

Заметив, что слушатели живо отреагировали на его слова, принялся разъяснять:

— Человек лишь ищет клады, а вот находит клады не человек, а клады — человека. Не люди определяют судьбу сокровищ, а сокровища решают судьбу людей. Не удивляйтесь, джентльмены, заявляю это не просто так, а после изучения историй о множестве кладов. Господи!.. Какие страсти, трагедии, загадки переплетаются в этих историях… — Профессор на секунду даже зажмурил глаза, видимо, от нахлынувших ярких воспоминаний.

— Некоторые упрекают и даже посмеиваются надо мной, что я отношусь к сокровищам, как к живым существам…