Джером Джером - Трое за границей

Быть источником полезной информации — не мой конек. Это убеждение досталось мне не от природы, оно явилось ко мне вместе с опытом.

На заре своей карьеры журналиста я работал в газете, предтече многих очень популярных современных изданий. Мы гордились тем, что совмещали поучение с развлечением. Что надо было считать поучением, а что развлечением — читатель решал сам.

Мы давали советы людям, которые собирались жениться — серьезные, обстоятельные советы, которые, если бы им кто-то следовал, превратили бы наших читателей в предмет зависти всего женатого мира.

Мы сообщали подписчикам, как нажить состояние разводя кроликов, давали факты и цифры. (Подписчиков, должно быть, несколько удивлял тот факт, что сами мы не бросили журналистику и не ударились в кролиководство.) Я неоднократно, привлекая строго авторитетные источники, информировал наших читателей, что человек, начиная с двенадцати кроликов селекционных пород, к концу третьего сезона будет должен, без особых затей, обладать доходом в две тысячи фунтов годовых, и доход этот будет быстро расти. Человеку просто некуда будет деться. Денег ему, может быть, вообще будет не надо. Он, может быть, вообще не сообразит, что ему делать с таким доходом, когда тот на него свалится. Но вот он доход, только бери. Сам я никогда не встречал кроликовода с доходом две тысячи годовых (хотя знал, как многие начинали с этих двенадцати требуемых кроликов селекционных пород). Что-то в чем-то всегда было не так. (Возможно, неизбывная атмосфера крольчатника истощала и без того не особые затеи.)

Мы информировали наших читателей о количестве лысых мужчин в Исландии (кто его знает, может быть их действительно было столько); как много копченых сельдей нужно будет уложить от Лондона до Рима, если их если их укладывать в линию, голова к хвосту (эта информация оказалась бы незаменимой для всякого, кто захотел бы выложить линию копченых сельдей от Лондона до Рима, так как он бы смог заказать необходимое количество в самом начале); сколько лексем произносит в течение светового дня среднестатистическая женщина — в общем, много подобного материала, рассчитанного на то, чтобы просветить наших читателей и возвеличить над читателями прочих журналов.

Мы сообщали читателям, как лечить кошек от эпилепсии. Лично я не считаю (и тогда не считал), что кошек можно вылечить от эпилепсии. Если бы у меня была кошка, склонная к эпилепсии, я бы дал объявление о ее продаже (а то и вообще подарил). Но нашим долгом было предоставлять информацию по первому требованию. Какой-то дурак написал, требуя данных, и я потратил лучшие утренние часы в поисках знаний по указанному предмету. В конце концов я нашел что хотел, в конце старой поваренной книги.

(Что это средство там делало, я не мог понять никогда. К профилю сборника оно не имело никакого отношения вообще; в книге не упоминалось о том, что кошки обладают приятным вкусом, даже если их вылечить от эпилепсии. Автор поистине вставила этот параграф из чистого великодушия. Могу только сказать, лучше бы она его не трогала; из-за него нам пришлось вступать в тяжелую гневную переписку и потерять четырех подписчиков, если не больше. Один читатель сообщил, что наш совет обошелся ему в два фунта — такова была сумма ущерба, нанесенного кухонной посуде, не говоря о разбитом окне и возможном заражении крови у него самого, вдобавок к тому, что эпилепсия у его кошки приобрела еще более тяжелую форму. Хотя рецепт был достаточно прост. Вы берете кошку и зажимаете между ее ног, осторожно, чтобы ей не было больно, и ножницами делаете быстрый точный надрез на хвосте. Отреза́ть от хвоста кусок не следует; нужно проявить аккуратность и сделать только надрез. Как мы объяснили читателю, операцию следовало проводить в саду или в угольном подвале; оперировать кошку на кухне, да еще без помощи ассистентов, стал бы только идиот.)

Мы давали подсказки по этикету. Мы сообщали читателям, как обращаться к пэрам и архиепископам; как надо есть суп. Мы наставляли застенчивых юношей, как добиваться непринужденного стиля в салонах. Мы учили танцам, кавалеров и дам, с помощью диаграмм. Мы разрешили все духовные метания наших подписчиков и снабдили кодексом такой морали, какой позавидует любой церковный витраж.

В финансовом отношении газета не удавалась; она опередила свое время, и, как следствие, штат был сокращен. Моя вотчина, помню, включала «Советы матерям» (в каких мне помогала моя хозяйка, которая, будучи однажды разведена и похоронив четырех детей, была, я полагал, испытанным авторитетом во всех домашних вопросах), «Мебель и интерьер — советы и чертежи», колонка «Советы начинающим литераторам» (искренне надеюсь, что мое руководство принесло начинающим литераторам пользы больше, чем мне самому), и еженедельную рубрику «С молодым откровенно», подписанную «дядюшка Генри». (Этот «дядюшка Генри» был добродушным общительным стариком, с обширным и разнообразным жизненным опытом, исполненный к подрастающему поколению благожелательности и сострадания. Когда-то давно, в ранней молодости, жизнь у него не ладилась, и все эти вопросы он знал хорошо. Я до сих пор перечитываю кое-что из советов «дядюшки Генри» и, хотя самому так говорить не пристало, мне по-прежнему кажется, что советы эти хорошие, просто отличные советы. И часто думаю — если бы я следовал им более тщательно, я был бы сейчас мудрее, совершил бы меньше ошибок, и вообще больше доволен собой, не то что сейчас.)

Тихая изнуренная женщина, снимавшая комнатенку за Тоттенхэм-корт-роуд и муж у которой был в сумасшедшем доме, вела у нас «Кулинарные рецепты», «Советы по воспитанию» (советы из нас просто лезли), и полторы полосы «Светских сплетен». Писала она развязным интимным стилем, который, как вижу, даже сегодня не покидает современную прессу полностью: «Должна рассказать вам о просто божественном платье, которое я надевала на Глориос-Гудвуд на прошлой неделе. Князь С… Ах, уместно ли мне повторять все подряд за глупцами? Но он чересчур безрассуден… А наша дорогая графиня, я представляю, ревнует просто ужас как…» — и так далее.

Бедняжка! Вижу ее как тогда, в поношенном шерстяном балахоне, в чернильных пятнах. Возможно, день в «Глориос-Гудвуд», или где-нибудь на свежем воздухе, навел бы какой-то румянец на ее щеки.

Наш хозяин (один из наиболее бессовестно невежественных людей, которых я вообще только знал; помню, он со всей серьезностью информировал какого-то адресата, что Бен Джонсон написал «Рабле» чтобы оплатить похороны своей матушки; когда его заблуждения изобличались, он только добродушно смеялся) вел раздел «Общие сведения», и вел его, в целом, с помощью дешевой энциклопедии, замечательно хорошо. А наш курьер, имея в ассистентах пару превосходных ножниц, нес ответственность за материал для «Сатиры и юмора».