Ирландия. Прогулки по священному острову - Мортон Генри Воллам

Мне выдают пять фунтов.

Я оказываюсь в толпе экспертов. Они знают все, что происходит в Курраге. Знают каждую лошадь. Знают, что думают о них владелец, тренер и жокей.

— Твоя кобыла выиграет следующий забег, Билл?

— Нет, она кашляла всю зиму… Слышал, что говорят о Зеленой Мантии?

Такие разговоры продолжаются весь день.

Вечером ипподром пустеет. Жаворонки спускаются с неба, и на огромную известковую долину падают тени.

Глава четвертая Святые места Ирландии

Я задерживаюсь в лошадиных городах, слушаю в Кэйре «Ангелус» и еду в Кэшел.

Из Килкуллена в Карлоу идет хорошая дорога.

Города в этой части Ирландии очень похожи. В них часто видишь бараки, обгоревшие во времена беспорядков, и изрядно выцветшие надписи «Де Валера», некогда сделанные белой краской. Попадаются призывы, выписанные буквами высотой в фут. Они обращены к мужчинам по имени Даффи и Мэлоун: «Давай, Даффи! Вперед, Мэлоун!» — кричат каменные стены.

Затем вы въезжаете в спокойное местечко, которое, кажется, никогда не знало политического безумия. На аптеке величавая вывеска — «Медицинский центр». Городские часы навсегда остановились на половине пятого.

Последним волнением в таких городах была гражданская война, предыдущая — при Оливере Кромвеле. Ирландия забудет Кромвеля только тогда, когда Уилтшир запамятует судью Джеффриса [8]. Но как бы ни возмущала людей сама мысль о Кромвеле, они тем не менее восхищаются им как безжалостным, но честным борцом, и предпочитают его нынешнему министру по делам Ирландии сэру Гамару Гринвуду.

В городках всего одна беспорядочно застроенная улица. Маленькие дома, крошечные магазины, да и желания у людей немудрящие. Интересуют жителей главным образом подтяжки, башмаки, передники, апельсины, картошка, седла, упряжь, липкие конфеты и портер.

Коровы ходят по улице в любое время дня. В тележках, запряженных ослами, едут сгорбленные старики в потрепанных шляпах. Бедный осел искупает мистические грехи так же полно, как и в Египте. Старухи в черных шалях, согнутые работой и ревматизмом, ковыляют, оттягивая руки тяжелыми узлами. Единственное событие, вызывающее интерес жителей, — скачки.

Когда они проходят, весь город прекращает работу. Лошадь — неизбывная страсть Ирландии. Нет таких ирландцев, будь то женщина или мужчина, которые не обернулись бы при виде нервного скакуна, высоко вскидывающего ноги. Лошадиные бока лоснятся; стук копыт по брусчатке — сладчайшая музыка для ушей.

Если в городе есть конюшня, то конь, готовящийся к национальным скачкам, становится местной знаменитостью. Жители знают его родословную, отца и мать. Знают его особенности, достоинства и недостатки. Придет день, когда весь город поставит на него, и он выиграет «Гранд нэшнл».

Я смотрю в широкие ворота на главной улице и вижу вереницу лошадей, которых ведут по кругу.

Молодые люди с лошадиными лицами и тонкими ногами в обтягивающих лосинах смотрят на лошадей с вниманием сатиров, наблюдающих за нимфой. Эти парни живут в деревенских и фермерских домах, увешанных изображениями лошадей на картинах, старинных гравюрах, либо фотографиях. Когда им приходится исполнять болезненный долг — написать письмо, — они опускают перья в чернильницу, сделанную из обрамленного в серебро копыта знаменитого гунтера. Любимые их книги — путеводитель Рэффа «Справочник по скачкам» и каталоги продаж однолеток.

Когда они мечтают — что, я полагаю, случается не часто, — то думают о выигрыше главного приза скачек «Гранд нэшнл».

Никто не знает о лошадях больше, чем эти молодые люди, никто не знает меньше обо всем остальном! Они — совершенные специалисты.

Атмосфера конюшни складывается из надежды и отчаяния. Поверх половинчатых дверей смотрят из своих стойл жеребые кобылы. Некоторые из них никогда не произведут чемпиона. У других такая возможность есть. Во всяком случае на кобыл рассчитывают. Ирландский фермер, скорее, заморит голодом себя и свою семью, чем случит посредственную кобылу со знаменитым жеребцом.

Кто знает? Жеребенок может стать знаменитым конем. Это самая большая игра в жизни среднего ирландского фермера.

Молодые люди перегибаются через двери стойл и взвешивают шансы…

Кобыле О’Фланагана в пору тележку возить с молочными бидонами, а не занимать место в стойле фермы. А вот черная кобыла мистера Лири — стоящая лошадка. Взгляните-ка на ее ноги и вес: все, как нужно. Из нее может выйти толк. Шансы у нее хорошие. Но — клянусь небом — гляньте-ка на Черную Жемчужину Пэта О’Брайена! Если эта кобыла не произведет на свет чемпиона, тогда в разведении лошадей нет никакой логики…

Вот так они размышляют, опершись на двери конюшни.

Они обсуждают «гостящих кобыл» и новорожденных жеребят. Обсуждают однолеток. Молодых кобылок. В своем энтузиазме они заткнут за пояс самую любвеобильную матрону из родильного дома.

Эта гнедая кобылка от Джекдо, кстати, на три четверти сестра Брайтеру из Лондона и Джекдо из Реймса, лошадь высшего класса: компактная, среднего размера, красивая, мощная. А что скажете о той красивой гнедой молодой кобыле от Джекдо? На редкость хороша: длинная и невысокая.

И так они долго рассуждают.

Толпа у ворот растет. Люди оставляют тележки у обочины, выворачивая шеи, смотрят на большой черный султан, гордую голову и выгнутую спину производителя чемпионов, собравших на ставках 45 000 фунтов. Если завидят у ворот незнакомца, одним духом выпаливают все достижения производителя.

И люди, рожденные для выращивания лошадей и для езды на них, по окончании рабочего дня отдыхают над стаканчиком виски и говорят о лошадях, пока не придет время ложиться спать.

Очарованию Ирландии, до некоторой степени, способствует неспешность жизни. Ирландия — страна католическая, и вы чувствуете здесь, как и в большинстве католических стран (особенно в Испании), что материальный мир представляется нереальным и даже детским, потому что затмевается миром духовным. Церковь, не выносящая тайных организаций, тем не менее создает в любой католической стране атмосферу тайного общества; поведением людей руководит некая мощная и влиятельная сила.

Владельцы магазинов не выглядят настоящими владельцами. Кажется, что они таковыми лишь притворяются. Так же и люди, катящие по дороге тачки: они словно бы катят тачки не для того, чтобы заработать деньги, а для собственного удовольствия. Американская религия, покоряющая Англию, в Ирландии не имеет ни малейшего шанса. Те верят в святость производства. В отличие от американского производителя, католику почти невозможно поверить в то, что производство нового вида зубной пасты или безопасной бритвы является благодеянием для человечества. Эта неспособность поверить в духовный триумф работы делает Ирландию ненавязчиво отстраненной. В этой неспособности отражается внимание к человеческой личности.

В Англии и в других странах, ценящих материальное, человека рассматривают в первую очередь как бакалейщика, предпринимателя, санитарного инспектора и только потом как человека. По воскресеньям мы с изумлением смотрим на полицейского, переодевшегося в гражданскую одежду и ведущего за руку детей. В Ирландии все не так. Таможенник здесь — прежде всего мистер Кейси, а то, что он служит на таможне, — дело десятое!

Если ирландец хочет разбогатеть, ему нужно покинуть родину и стряхнуть с себя почти восточную отстраненность. Из-за этой отстраненности ирландцы и кажутся нам людьми несерьезными. Их отношение к жизни приводит материалиста в ярость. Он считает, что это лень. Но ирландцы не ленивы, они несерьезны, неактивны, метафизичны. В ирландской жизни ощущается наполовину грустная, наполовину веселая субъективность, это-то и придает стране облик задумчивой отстраненности.

Жестокое и циничное подчинение человека машинам — проклятие индустриальных государств. Может, Ирландия и бедна, но, по крайней мере, ее плоть и кровь не унижены тиранией механического, неотделимой от производства современного богатства.