Георгий Ушаков - По нехоженной земле
По нехоженной земле читать книгу онлайн
«Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте в мире. И необитаем он был настолько, насколько может быть необитаемым маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов на половине восьмидесятого градуса северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поместиться. Это был всего лишь гребень известняковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину».
А на север и на восток от этого островка лежала огромная, неведомая земля. Нехоженая, незнаемая. Ее тоже не было на карте, — было только белое пятно, кое-где оконтуренное неуверенным, робким пунктиром.
Здесь все было тайной — территория земли, ее строение, ее почва, ее флора и фауна. Разгадать эти тайны, открыть эти земли, положить их на карту, дать имена островам, горам, заливам и озерам и должны были люди, оставшиеся на берегу.
Что и говорить, нелегкая задача выпала на долю пионеров Северной Земли! Но это были советские люди. Они знали, на какое дело послала их родина, они гордились ее доверием и смело смотрели вперед.
«Ни я, ни мои спутники не собирались разыгрывать роль робинзонов или изображать из себя ходульных героев; мы не мечтали, как о блаженстве, о трудностях и лишениях, так как прекрасно знали, что их будет достаточно на нашем пути и что нам не миновать их. Поэтому на морозы Арктики мы смотрели так же, как кочегары на жару у котельных топок; на полярные метели — как моряк на бури; а на льды — как шофер на трудную дорогу. Условия тяжелые, но нормальные и естественные для Арктики. В тех случаях, когда возможно, мы должны были избежать трудностей, а там, где этого сделать нельзя, бороться с ними».
Люди сдержали свое слово. Два года провели они на Северной Земле и исходили ее вдоль и поперек. Они прошли семь тысяч километров на собаках и пешком. Они шли в метель и морозы, в полярную ночь и в весеннюю распутицу, через хаос айсбергов и неразбериху торосов, по ледяной воде и по гололедице, преодолевая сугробы рыхлого снега и снежную кашу, с боя беря скалы и каждую минуту рискуя жизнью. Они положили на карту 37 тысяч квадратных километров нехоженой земли, выяснили ее простирание и конфигурацию, очертили ее границы, узнали ее рельеф, геологическое строение, климатические условия, животный и растительный мир, характер ледового режима окружающих морей. Этим они завершили открытие русских моряков и вновь прославили советскую науку — самую передовую в мире.
Об этом славном подвиге советских полярников и рассказывает в своей книге Г. А. Ушаков, бывший начальником первой экспедиции на Северной Земле.
Шторм взломал торосы у нашего острова.
Мотор бешено заработал. Шлюпка понеслась за уходящим стадом белух. Но наша техника не выдержала испытания. Шлюпка еле развивала 12–13 километров, а белухи, напуганные стуком мотора, уходили со скоростью не менее 20–25 километров. Журавлев бесновался на носу шлюпки, на чем свет стоит ругал мотор и умолял Ходова «наддать» и «нажать». Но тот не только «наддал», а, можно сказать, выжимал из слабосильного мотора все, что можно было. И белухи скрылись в морском просторе.
Разочарованные, мы повернули к берегу. Недалеко вынырнул морской заяц. Раздался выстрел, и зверь, пуская пузыри, пошел ко дну. Это подлило масла в огонь. Журавлев рассвирепел. Направо и налево он начал стрелять в нерп. Пять из них нам удалось выхватить из воды.
Охотник недовольно ворчал:
— Тоже зверями называются. Кошки, а не звери. Пользы от вас, как от кота молока!
Белухи на много дней растревожили его сердце.
И только еще через десять дней он получил удовлетворение.
Перед вечером, при затихающем шторме, против нашего домика прошло стадо белух, не менее 500 голов. В следующее утро подошло новое стадо. Тут и началась охота.
Теперь были все необходимые условия, вплоть до приглубого дна и крутого берега, поднимавшегося над водой до восьми метров. Журавлев мог проявить свое охотничье искусство. Я до этого много раз видел белуху, но ни разу не промышлял ее и на целый день охотно занял около Журавлева место ученика.
Мы дежурили недалеко от мыса. Вдоль берега сплошной, густой массой шла сайка. Широкая темная полоса двигалась, точно бесконечная лента конвейера, почти по самой поверхности воды. Тучи моевок и белых полярных чаек с криком носились над рыбой. Птицы то и дело пикировали на воду и тут же поднимались в воздух с трепещущей в клюве рыбешкой. За удачливыми рыболовами, пытаясь отбить добычу, гонялись чайки-разбойники. Беспрерывный гвалт стоял в воздухе.
Наконец вдали показались всплески, легкая волна катилась с северо-запада. От дыхания зверей над водой появилась тонкая пленка пара. Это шли белухи. Они не торопились, двигались спокойно, со скоростью пяти-шести километров в час, и на ходу поедали сайку. Так же спокойно, не рассыпаясь, сомкнутыми миллионными рядами шла рыбешка, словно ее совершенно не касалось все происходящее.
Вот звери уже рядом с нами. Ослепительно блестят их белые тела. Среди взрослых много синих белух. Это двух-трехлетки. Коричнево-серые детеныши жмутся к матерям, идут с ними бок о бок, и некоторые совершенно непонятным образом держатся на гладких и скользких спинах матерей, вместе с ними уходят под воду и через минуту-две снова в том же положении появляются на поверхности.
Непуганая белуха идет волнообразно, ни на мгновение не задерживаясь и не замедляя хода на поверхности, скрываясь под водой не больше трех минут. Вот голова показывается над водой, обнажается расположенное в передней части головы, как раз за жировой подушкой, дыхало, раздается шумный вздох, и голова снова погружается в воду, а на поверхности показывается туловище, потом виден только хвостовой плавник, наконец и он исчезает. Через две-три минуты все повторяется сначала.
Стадо вытянулось километра на полтора. Примерно третью часть его Журавлев пропустил без выстрела. Как у охотника хватило на это терпения, я не мог понять. Но вот вижу, как он поднимает карабин, берет на прицел огромное животное, хорошо видимое под четырехметровым слоем воды, ведет карабин по ходу зверя, не спуская мушки с головы белухи. Зверь приближается к поверхности. Над водой показывается голова, раздается вздох, и тут же гремит выстрел.
Зверь вздрагивает, проплывает еще несколько метров по инерции и, вытянувшись, замирает. Ближайшие белухи, как бы желая оказать помощь соплеменнику, точно по команде, поворачиваются к нему головами. Образуется подобие громадной ромашки с живыми, четырехметровыми лепестками. Это так неожиданно, что даже Журавлев застывает в изумлении, позабыв о своем карабине.
Через минуту группа распадается. Часть белух несется вперед, хвост стада поворачивает обратно, а несколько десятков зверей устремляются в открытое море. Охотник спохватывается.
— Не уйдете! — кричит он, заглушая голоса тысяч чаек.
Его карабин начинает работать, точно автомат. Не останавливаясь, он выпускает две обоймы. Белухи мечутся то вправо, то влево. Выстрелы становятся реже. Теперь охотник тщательно целится. Наблюдая в бинокль за всплесками пуль, я вижу, что он бьет совсем не по животным. Все пули ложатся впереди них. И каждая пуля, щелкнувшая в воду перед зверями, заставляет их менять направление. Вот три отделившиеся белухи круто поворачивают назад.
— Теперь эти на поводке! — торжествует Журавлев.
Он оставляет в покое всех остальных и сосредоточивает внимание на отбившейся тройке. Стоит животным отвернуть в сторону, как в двух-трех метрах впереди них щелкает пуля. Этого достаточно, чтобы они сейчас же изменили курс. Каждая попытка уйти в море пресекается новой пулей.
Все это и в самом деле похоже на то, что охотник ведет добычу на невидимом поводке. Используя острый слух животных и их необычайную пугливость, Журавлев управляет их движениями, белухи все ближе подходят к берегу, упираются в него и, прижимаясь к обрыву, направляются в нашу сторону.
— Первая моя, бейте вторую. Цельтесь в голову, на ладонь позади дыхала, — шепчет мне Журавлев.
Звери идут на полутораметровой глубине. Их белые тела видны до мельчайших подробностей. Прицелившись, мы ни на мгновение не спускаем их с мушки. Вот они уже только в десяти метрах. Здесь необходимость вдохнуть воздух заставляет их вынырнуть на поверхность. Одновременно раздаются два выстрела и… две белухи становятся нашей добычей.
Третья бросается в море. Журавлев хочет вернуть и ее, но в волнении берет неправильный прицел. Пуля ударяется как раз позади зверя.
— Ах, лешой, теперь не вернуть!
Белуха, услышав щелчок позади себя, в ужасе устремляется в открытое море.
* * *Увлекшись охотой, мы не заметили, как первая убитая белуха погрузилась на дно. Ее белая туша еле просвечивала сквозь десятиметровый слой воды. Из двух последних одна попала в течение, уплывала от берега и тоже еле держалась на воде.
— Шлюпку! — заорал Журавлев.
Наш механик уже давно возился с мотором. Обычно заводившийся без отказа, на этот раз он, как нарочно, закапризничал. Мы бросились на помощь и на веслах подплыли к месту охоты. Но было уже поздно. На поверхности воды плавала только одна туша. Две были потеряны безвозвратно.
