Владимир Обручев - Золотоискатели в пустыне

Ознакомительный фрагмент

— Вот в следующий раз, наверно, золота будет больше, — сказал он.

— Все вы так говорите, — проворчал Ван Ли. — Что-то плохо стали работать в Чий Чу. Или золото кончается, или люди обленились. Каждый месяц долги нарастают. Хоть закрывай лавку…

— Правда, — подтвердил Мафу. — Исхудали наши жилы.

— Не каркай, ворон! — рассердился Лю Пи. — Накличешь худа. В жилах всегда то густо, то пусто. Перетерпим — опять хорошо будет.

ЖАДНЫЙ НАДЗИРАТЕЛЬ

Ван Ли посидел с рудокопами и пошел в фанзу к надзирателю, с которым также имел счеты. Часа через три руда Лю Пи была перемолота и промыта. Мафу занялся очисткой чаши. Лю Пи вызвал надзирателя и в присутствии его и Ван Ли собрал драгоценные остатки из жолоба и промыл их у пруда в ручной деревянной чаше, имевшей вид плоского конуса. Положив в нее несколько горстей кварцевой муки с золотом и налив воды, Лю Пи приводил чашу в быстрое вращательное движение; вода взмучивалась и, выплескиваясь через борта, постепенно уносила кварц, тогда как золото собиралось в центральном углублении. В несколько приемов были промыты все собранные в жолобе остатки, и надзиратель понес золото в фанзу. Лю Пи, Мафу и Ван Ли последовали за ним.

Фанза надзирателя состояла из двух небольших комнат и кухни с земляными полами, окнами, заклеенными бумагой, и камышовыми потолками-крышами, как и в жилищах рудокопов. В первой комнате под окном стояли квадратный стол и неуклюжее жесткое кресло, на столе лежали свертки бумаги, несколько книг, кисть для писания и тушь, растертая на квадратном блюдце из мягкого сланца.

Надзиратель уселся в кресло и вынул из плоского футляра маленькие китайские весы-безмен, на костяном коромысле которого были нанесены какие-то черточки и точки. К одному концу на шелковых шнурках была подвешена медная чашечка, в которую ссыпалось золото, а на другой конец надевалась на шнурке медная гирька. Взяв двумя пальцами шнурок, продетый через коромысло ближе к чашке, и передвигая гирьку в ту или другую сторону, можно было уравновесить чашку с золотом, а по черточкам коромысла в том месте, где шнурок гирьки был остановлен, отсчитать вес золота.

Лю Пи и Мафу, стоя позади кресла, внимательно следили за взвешиванием. Устройство безмена, употребляемого во всем Китае, было им известно, и черточки на коромысле они разбирали свободно. Но при весах этого рода точность взвешивания зависит от того, соответствует ли употребляемая гирька делениям на коромысле. Если взять гирьку более тяжелую — она уравновесит и большее количество груза на чашке, но шнурочек ее ляжет на деление, соответствующее меньшему грузу, уравновешиваемому гирькой, сделанной для данного безмена.

У надзирателя гирька по внешнему виду была правильная, с теми же значками, как на чашке безмена, но в ней часть меди была высверлена и заменена более тяжелым свинцом. Эту разницу в весе удаленной меди и заменившего ее свинца надзиратель утаивал из взвешиваемого золота в свою пользу, сверх вычета за помол руды и казенного налога, так как безмен всегда показывал вес золота немного меньше действительного.

Уравновесив весы, надзиратель дал Лю Пи взглянуть на коромысло.

— Видишь, твое золото весит ровно один лан, четыре цына и семь фынов [17]. Немного же ты наработал за последнее время! Ленился, видно. Много мяса кушаешь — оно вредно для рабочего человека:

— Жила пошла бедная, лое, — оправдывался Лю Пи. — Кварц, что кремень, такой твердый.

— Бьешь, бьешь, все руки отобьешь, а руды мало добываешь, — прибавил Мафу.

— Поздно идешь в шахту, рано вылезаешь, вот отчего мало руды, — укорял надзиратель. — А в шахте сидишь и куришь.

— Напрасно говоришь это, — возразил обиженно Лю Пи. — Не первый год работаю в Джаире. И просо, которое человек сеет сам на поле, растет не везде одинаково — то гуще, то реже. Тем более золото в жилах.

Надзиратель в это время писал кисточкой какие-то иероглифы на бумажке и, показывая ее Лю Пи, заявил:

— В казну следует пятнадцать фынов, за мельницу семь с половиной фынов, за ногу моего ишака, которую ты пожелал кушать, два цына…

— Лое, как же так! Ногу ишака мы получили за его доставку на мельницу! — воскликнул Лю Пи, пораженный словами надзирателя.

— Мы ее честно заработали, спасли тебе всего ишака от волчьих зубов, — добавил Мафу.

— Это слишком много за такую пустяшную работу. За нее я дал вам ослиное ухо, — спокойно возразил надзиратель, ссыпая золото Лю Пи на бумажку и укладывая весы в футляр.

— Но Ли Ю обещал нам именно ногу, заднюю ногу, а не ухо! — горячился Мафу.

— Если Ли Ю обещал ногу, то и должен был дать, но только от своего ишака, а не от моего. Он не имел права распоряжаться ногой моего ишака, — сказал надзиратель спокойно и внушительно.

— Если бы мы не пришли на помощь Ли Ю, от твоего ишака не осталось бы даже шкуры, лое. Будь справедлив, прими это во внимание, — уговаривал Лю Пи.

— Хорошо, я буду справедлив. За вашу помощь я даю вам половину ноги в награду, а за вторую половину вы заплатите мне один цын — сущие пустяки за такое молодое и жирное мясо.

— Нет, это несправедливо! — воскликнул Мафу. — Сначала обещать даром, а потом брать деньги.

— Тебе тут, собственно, нечего разговаривать, приятель, — ответил надзиратель, повышая голос. — Отвод отдан Лю Пи, он принес золото, я с ним считаюсь, а тебя я не знаю. Кто ты такой? Может быть, беглый солдат или преступник?

— Это мой компаньон, лое, — заявил Лю Пи.

— Это ничего не значит. За отвод ты один отвечаешь, потому что ты здешний, старый рудокоп. Ну, так вот: за переднюю ногу ишака я назначаю для ровного счета девять с половиной фынов, уступаю вам полфына. Если не согласны — принесите ногу назад, мы ее свесим, и половину вы получите даром в награду за помощь.

— Но она уже жарится и варится! — не утерпел Мафу.

— Тогда вам придется только согласиться на мое предложение, — спокойно возразил надзиратель, — в казну пятнадцать фынов, за мельницу семь с половиной фынов, за мясо девять с половиной, всего нужно удержать из твоего золота три цына два фына. Верно?

— Придется так, — угрюмо сказал Лю Пи. — Не вынимать же мясо из котла.

— Стало быть, — сказал надзиратель, — тебе причитается выдать золота один лан, один цын и пять фынов.

Лю Пи сделал в уме вычисления и сказал:

— Да, один лан и полтора цына.

— Вот и отвесим их.

С этими словами надзиратель опять достал весы из футляра, но только на этот раз с гирькой более легкой, слегка подпиленной. Он поставил шнурочек гирьки на деление в один лан полтора цына и затем стал насыпать золото с бумажки на чашку, пока весы не пришли в равновесие.