Анатолий Ромов - Поединок. Выпуск 17

— Я понял, что Линда слишком увлеклась, когда говорила со мной. Конечно, Джонни, я все понимаю. Нам очень жаль. Мне не нужно вам это повторять. Но я желаю вам удачи.

Вот и все. И покончено с фирмой «Рейнс и Рейнс».

Осталось легкое расстройство да еще напряжение из-за того, что Брэд ехал с ним вместе туда и обратно. Остановились они в одном отеле, и Брэд был таким дружественным, так беспокоился из-за «этого недоразумения» с Линдой, что Джона все время тянуло открыться ему и все рассказать, хотя он и знал, что делать этого не следует.

И еще он был расстроен из-за Билла МакАллистера. Оживленный голос медсестры сообщил по телефону:

— Мне очень жаль, но доктор МакАллистер уехал отдыхать… в Канаду… К сожалению, нет, он не оставил адреса. Да у него и нет адреса — он рыбачит где-то в лесах… О да, он вернется к концу месяца.

Вечно так бывает. Когда выпадет случай изменить все к лучшему, вмешивается другой случай, и ничего не выходит. А может, ему удастся найти психиатра в Питсфилде? Просто с помощью справочника.

— Я хочу, чтобы вы помогли моей жене. Она пьет. Конечно, она этого не признает. Но это длится уже много лет…

Планировать, что будет дальше — он не мог, слишком устал. Скоро он снова увидит ее. И лишь это было для него реальным. Какой она будет? Ведь прошло уже более тридцати шести часов с тех пор, как она осталась совсем одна в доме. Была ли она действительно испугана его решением? Может быть, она и в самом деле дошла до такого состояния, что согласилась — пусть хоть как-то попытаются помочь ей. Или все уже изменилось? И он вернется, чтобы обнаружить — она снова приготовилась воевать, снова придумала кучу хитростей и уловок против него, как против Врага.

Когда он уезжал, все было хорошо. Или так показалось ему, ободренному тем, что он наконец выработал решительный план действий.

Кондуктор объявил:

— Следующая остановка Большой Баррингтон.

Брэд оторвался от кроссворда и сказал:

— Слава богу, теперь уже скоро.

А Джон в это время перебирал в памяти все, что было со вчерашнего утра до той минуты, пока он простился с нею.

Разбудила его Линда. На ней было аккуратное белое платье и передник. В руках она держала поднос и широко улыбалась:

— Я принесла тебе завтрак.

Еще не совсем проснувшись, Джон удивился — зачем она надела черные очки. Потом вспомнил про синяк под глазом.

Она поставила поднос — трогательное предложение мира — ему на колени. Делала она это очень тщательно, стараясь показать, что руки у нее не дрожат.

— Ну вот. Если тебе что-нибудь еще понадобится, позови меня.

И напевая что-то, вышла из комнаты. Чуть позже, когда он одевался, зазвонил телефон. Брэд сообщил, что мистер Кэри посылает его в Нью-Йорк как свое доверенное лицо.

— Вы едете двухчасовым, Джон? Ну и отлично. Я тоже. Бьюик я оставляю Вики. А где вы остановитесь в Нью-Йорке?

— Еще не знаю.

— Давайте остановимся вместе в каком-нибудь отеле. Это Вики пришла вчера в голову отличная идея. Мы удержим таким образом друг друга от искушений, сказала она, и, кроме того, что гораздо важнее, я смогу все расходы включить в счет своих представительских денег. Только не говорите папе, — он заговорщически засмеялся. — А как чувствует себя Линда? Не страдает от похмелья, надеюсь?

— Как будто нет.

— Ну и прекрасно. Встретимся в поезде. Вики, конечно, передала бы привет, но она на озере, учит Лероя ловить окуней. Они встали на рассвете, — голос Брэда снова посерьезнел. — Не беспокойтесь насчет Линды, Джон. Все уладится.

Джон положил трубку. Через окно он видел, как Линда скрылась в старом коровнике, расположенном в цоколе мастерской. Там были сложены дрова, и там же, после очередного увлечения садоводством, Линда хранила свои садовые инструменты. Вскоре она появилась, таща пластиковый шланг к клумбе с цинниями, и стала их поливать.

Цветы росли на самом солнцепеке, и она вечно твердила, что поливать их можно только вечером. Конечно же, понял он, она прятала в коровнике еще одну бутылку.

Он подошел к ней. Оторвавшись от цветов, она улыбнулась ему все той же широкой улыбкой.

— Ты уже встал! Пожалуйста, будь ангелом, посиди в мастерской. Я собираюсь затеять в доме большую уборку, — Улыбка стала еще ослепительнее. — А может, ты предпочтешь погулять с детьми? Мне нужно было позвонить миссис Джонс насчет выкройки — я давным-давно обещала ей помочь. Трубку взяла Эмили. Она сказала, что они ждут тебя у ручья. Ты ведь точно обещал пойти с ними купаться — так она сказала. Но ты, конечно, сам решай…

Значит, таким способом она сообщила о своей капитуляции? Никаких упреков. Даже никаких упоминаний о вчерашнем. Сегодня — она жизнерадостная, обремененная заботами домашняя хозяйка, внимательная соседка, образцовая помощница. Теперь он убедился, что она слегка выпила в коровнике. Но это уже не имело значения.

Она перекрыла воду и бросила шланг.

— А теперь — в гостиную. — И, направляясь к дому, обернулась и спросила с нарочитой небрежностью: — А ты собираешься в Нью-Йорк?

— Да. Я еду.

— Понятно. Я только хотела узнать насчет ленча. Если отправишься с детьми — возвращайся не позже полпервого. Я покормлю тебя до поезда.

Она вошла в дом, а он отправился в мастерскую. Картины были свалены у стен. Последняя его работа стояла на мольберте. Он задержался немного, глядя на нее. Вещь показалась ему бессмысленной, и он понял, что пытаться сегодня работать — бесполезно. Дети — вспомнил он. Почему бы и нет? Все равно утро нужно занять чем-то. Линда подала ему эту мысль, чтобы убрать его с дороги. Она боялась себя, боялась, что, если между ними снова случайно возникнет ссора, все ее добрые намерения могут улетучиться.

Вернувшись в дом, он надел плавки, натянул брюки. Ему было слышно, как Линда орудует в гостиной пылесосом. Крикнув ей: «Я пошел купаться» — он через парадную дверь спустился вниз по дороге.

Излучина ручья, которую дети облюбовали для купания, находилась в полумиле от его дома — в сторону Стоунвиля, в том месте, где заброшенный выгон постепенно зарастает лесом.

Дойдя до конца луга, он заметил ребячьи велосипеды, прислоненные к грубой каменной ограде, и, перебравшись через нее, бредя в разросшейся по колено траве, услышал их крики, доносившиеся снизу, от ручья. Их голоса сразу облегчили его напряженность, принесли ощущение беззаботности и покоя.

Кроме Лероя, все были в сборе, и все плескались в воде. Их тела блестели, как у тюленей. И конечно, Эмили первой заметила его, когда он спускался по тропинке между диких яблонь, молодых сосенок и густо разросшихся побегов черемухи — скоро и не скажешь, что эту землю расчищали под пастбище. Эмили вылезла на берег и побежала к нему.