Цветочная сеть - Лиза Си

долг каждого китайца. Как и долг перед родителями, он должен быть оплачен. Подобно денежным долгам, которые мы накапливаем, моральные долги надо отдавать. Это может потребовать многих лет или даже десятилетий. Я терпеливо ждал, Лю Хулань, и теперь время пришло.

Замминистра направил пистолет в голову дочери. Хулань расправила плечи. И тут Дэвид, лежа на полу, увидел, как через оконный проем просунулась чья-то рука и, метнувшись к Лю, схватила его за шею. От неожиданности пистолет дрогнул, и Хулань тут же выбила оружие из руки отца. В тот же момент из темноты вынырнула вторая рука и приставила дуло револьвера к виску Лю.

— Все кончено, — сказал начальник отдела Цзай.

Глава 24

Еще позднее, там же

На мгновение воцарилась тишина, а потом Цзай снова заговорил:

— Хулань, ты знаешь, что делать.

Она не шелохнулась, и начальник отдела приказал:

— Инспектор Лю, поднимите пистолет!

Она послушалась и направила оружие на отца. Губы Цзая были в непосредственной близости от уха Лю, и он тихо произнес:

— Я сейчас войду, а ты стой, где стоишь. Понял?

Замминистра кивнул. Цзай медленно ослабил хватку, затем пропал на пару секунд и снова появился в дверях.

— Добро пожаловать, мой старый друг, — с горечью сказал Лю.

Цзай поднял револьвер, чтобы держать противника на прицеле. Хулань выронила оружие отца и бросилась к Дэвиду.

— Ничего страшного, просто царапина, — успокоил он Хулань, а потом посмотрел на Цзая: — Значит, это вы за нами следили? Та машина у дома Хулань…

— И не только она, — кивнул наставник Хулань и усмехнулся. — Я знал, что вы в конце концов окажетесь в Чэнду, и ждал вас в аэропорту. А дальше — дело техники. Хулань — профессионал, но она не ожидала, что я буду за ней следить, а у меня к тому же больше опыта.

— Вы позволили нам приехать сюда. — Дэвид поднял здоровую руку и махнул в сторону медведей и Лю.

— А что мне оставалось делать, когда вы свернули с главной дороги? — Затем Цзай обратился к Лю: — Думаю, тут ты просчитался. Ферма на отшибе, но местоположение… Не этому нас учили в армии.

— О чем вы? — удивился Дэвид, пытаясь встать, но Хулань положила руку ему на плечо, чтобы удержать.

— Лагерь находится в каньоне и очень удален, — объяснил Цзай. — Я не мог в открытую за вами следить, вы бы меня увидели. Но с шоссе я мог наблюдать за фарами вашего автомобиля, оставаясь незамеченным. Когда огоньки остановились, я понял, что пора действовать. Мой приезд должен был стать большим сюрпризом.

— Так ты догадался! — сообразил Лю.

— Давно, — с грустью подтвердил Цзай. — В конце концов, мы столько лет знакомы.

— Я хотел, чтобы вы с Хулань поплатились за то зло…

— Лю, сколько раз тебе объяснять? — с горечью спросил начальник отдела.

Разговор принимал неожиданный оборот. Дэвид почувствовал, что Хулань отстранилась от него и застыла, вслушиваясь в слова наставника.

— Я верю своим глазам и ушам, — бросил замминистра. — Моя дочь разрушила жизнь своей матери, моей жены.

— Нет! — пронесся по сараю резкий крик. — Это ты со своими подковерными играми уничтожил Цзиньли. Ты не желал смотреть в лицо фактам, но сейчас придется. Случившееся с Цзиньли — твоя вина!

— Нет, виноваты вы с Хулань!

— Я же был там! — рявкнул Цзай. — Я все видел! Помнишь, как мы работали вместе в Министерстве культуры? Я знал, что ты уже тогда был замешан во всяких махинациях. Я говорю даже не о том, какими способами ты пытался снимать фильмы: мы ведь тогда делали все возможное, чтобы донести до людей не только пропаганду, но и правду. Но ты был моим другом, и когда мне докладывали, что ты берешь взятки, получаешь откаты от рабочих или закрутил роман с секретарем Сун, я гнал доносчиков из кабинета. Тебя втайне презирали, а я ничего не сделал.

— Папа? — Голос у Хулань стал почти детским.

— Это ложь, — заявил отец.

— Это правда, Хулань, — заверил Цзай. — Ты была совсем маленькой. Видела только маму с папой и не понимала, что происходит.

Хулань растерянно переводила взгляд с наставника на отца и обратно.

Цзай обратился к старому другу:

— Но другие-то понимали. Как и я. Когда началась культурная революция, я сразу сообразил, что мне не удастся и дальше тебя защищать. Вскоре до меня дошли слухи, что рабочие задумали тебя убить. Я отказывался принять реальность, и с этим мне придется мириться всю оставшуюся жизнь. — Цзай запнулся, но потом продолжил: — Однажды Цзиньли пришла в министерство. Стервятники решили не упускать свой шанс и принялись кружить вокруг нее, перечисляя твои преступления. Позволь заметить, интрижка с секретарем Сун стала для Цзиньли самым страшным твоим грехом.

Лю согласился:

— Сун была красавицей, но ее сердце оказалось пропитано ядом.

Услышав признание отца, Хулань внезапно поняла, что светлые воспоминания о детстве были фальшью.

— Меня оттеснили от Цзиньли, выкладывая ей один факт за другим. — Цзай понизил голос, вспомнив тот день. — Так и вижу Цзиньли на балконе… Вот она делает шаг назад, еще один, и еще, пока не упирается в перила… А потом она потеряла равновесие и закачалась на самом краю балкона, взывала о помощи, но никто не шагнул вперед. И Цзиньли упала на мостовую…

По лицу Хулань побежали слезы.

— Нам пригрозили, что тот, кто дотронется до нее, тоже научится летать, — продолжил Цзай. — Ты же помнишь, какие были времена. Никто не хотел рисковать своей шкурой. Цзиньли пролежала под балконом четыре дня, пока я ездил за Хулань. Четыре дня! Но хунвэйбины были неумолимы. Жестокость стала повсеместным явлением. Обычно жертв просто оставляли умирать, но я не мог этого допустить…

— Когда ты поехал за мной, мама лежала там одна? — ужаснулась Хулань. — Папа, а где же был ты?

Побледневший Лю опустился на пол.

— В хутуне, с соседями, — сказал Цзай.

— Все четыре дня? — спросила Хулань, не в силах поверить