Шхуна «Колумб» - Николай Петрович Трублаини

ни рабочий не могли сказать, кто догонял Гришку. А Гришка уже взлетел на холм, перепрыгнул через какую-то яму и куст крапивы. Ноги у него были в ссадинах, одна штанина разорвалась, лицо пылало, глаза блестели от радости. Он подбежал к профессору и упал. Мальчик так задыхался, что не мог говорить. Ананьев наклонился, поднял малыша и крикнул:

— Воды!

— Дя-дя-дядя… — произнёс, заикаясь, мальчик. — Люда жи-жи-жива… Там несут письмо от неё…

Профессор, не выпуская мальчика, почувствовал, что у него темнеет в глазах и подкашиваются ноги. Молодой рабочий поддержал его.

4. ВРЕМЯ ЗАМЕДЛЯЕТ БЕГ

Люда сняла телефонную трубку:

— Алло!

— Позовите командира, — чуть слышно прохрипел чей-то голос.

Несколько секунд девушка молчала, потом ответила:

— Командир — я.

— Кто это? Вы с ума сошли?

— Ваша пиратская лодка захвачена. Ваш командир сбежал. Старший офицер погиб. Предлагаю слушать меня, представителя Советского Союза.

Ответа не было.

— Алло! Алло! — продолжала девушка. — Кто со мной говорит?

Помолчав, тот же голос ответил:

— Машинист-электрик… Старший механик потерял сознание. Нам не хватает воздуха.

— На поверхность дано сообщение об аварии подводной лодки. Вызваны на помощь эпроновцы. Какие спасательные приборы есть в вашем распоряжении?

— У нас не работает ни один механизм, кроме телефона. Мы ничего не можем сделать.

— Подумайте хорошенько ещё раз, как можно спастись до прибытия Эпрона.

— Слушаюсь! — прохрипел голос.

Сообщив о захвате лодки, Люда почувствовала какое-то злое удовлетворение: пусть пираты погибнут с мыслью, что их судно находится в руках советских моряков.

Раненый, слышавший из каюты весь разговор, встретил Люду вопросом, всерьёз ли она заявила о захвате лодки. В голосе его слышалась насмешка.

— Да, я сказала это всерьёз, — ответила девушка. — Никто не может мне помешать объявить эту лодку приобретением советского флота, и сейчас я составлю об этом письмо. Вас можно считать последним представителем командования. Вы должны подписать акт о передаче мне корабля.

Первое заявление о захвате корабля Люда сделала почти машинально, но теперь она пришла к заключению, что поступит совершенно правильно, если напишет документ о захвате. Она не знала, спасут их или нет, но была уверена, что когда-нибудь этот корабль извлекут из моря и просмотрят все документы, сохранившиеся на нём. Она поставила на стол фонарь и принялась писать. Сверху отметила число, месяц, год, а дальше написала:

«Эта подводная лодка, занимавшаяся шпионско-пиратской деятельностью, затонула…»

Но почему она затонула? Девушка впервые задумалась над этим.

— Послушайте, почему затонула лодка?

— Насколько я понимаю, какое-то надводное судно атаковало ее и забросало глубинными бомбами… Лодка получила серьезные повреждения. Какие именно, я не знаю, но, как видно, всплыть на поверхность она уже не могла.

— Хорошо.

Люда продолжала писать. Она изложила историю захвата пленных в бухте Лебединого острова, описала допросы, поведение ее товарищей, зафиксировала всё, что помнила из происходивших при ней разговоров между командиром лодки, Анчем и другими пиратами. Записав всё, что считала нужным, девушка сделала приписку:

«Последний представитель командования пиратской лодки, называющий себя Антоном, сдаёт лодку мне, представителю СССР, Людмиле Ананьевой. С этого момента захваченная лодка законно считается принадлежащей Советскому Союзу».

Люда расписалась и протянула бумагу и ручку раненому.

Антон отказывался подписывать акт, но, когда девушка напомнила ему о возможности их спасения с помощью Эпрона и о последствиях, он нехотя расписался, а точнее, черкнул на бумаге что-то очень неразборчивое.

Девушка спрятала документ и посмотрела на часы. Стрелки показывали двадцать три часа пятьдесят три минуты. Осталось семь минут до следующих суток. В центральном посту управления снова зазвонил телефон. Люда уже уверенно, почти не подсвечивая фонарём, прошла к аппарату, сняла трубку и спросила, кто звонит. Кто-то шепотом сказал, что звонят из торпедного отделения в корме лодки.

— Нас осталось только трое. — Говоривший назвал себя и своих товарищей. — Остальные без сознания. Есть ли надежда на спасение?

Люда растерянно молчала. Она понимала, что для этих людей уже не оставалось надежды, но ничем не могла им помочь. Сдерживая волнение, ответила:

— Мы ждём советских эпроновцев.

— Кто говорит со мной?

— Командир лодки, представитель Советского Союза.

— Где наш командир?

— Ваш командир бросил вас и сбежал.

Повисло молчание. Но говоривший, по-видимому, не повесил трубку и рассказывал товарищам новости. Прошло несколько минут, и девушка услышала в телефон два револьверных выстрела. Двое пиратов, вероятно, застрелились.

Девушка вернулась в каюту, но ничего не сказала раненому о трагедии, происшедшей в торпедном отделении.

Она поставила фонарь и, чтобы нарушить тоскливое молчание, спросила:

— Вы плохо себя чувствуете?

— Я боюсь, что не выдержу пребывания здесь. Я слабею… Дайте, пожалуйста, мне… В кармане моей куртки есть конверт… это письмо. Я хотел бы еще раз посмотреть на него.

Люда осветила фонарем лицо пирата. Он действительно страдал, но вместе с болью в глазах его таились злоба и страх. Девушка нашла его разорванную куртку на полу. Наклонилась над лохмотьями, залезла в карман и нащупала там конверт. Вытащила и, не глядя, протянула его пирату. Но раненый от напряжения потерял сознание. Девушка стала рассматривать конверт. На нем стояли буквы: «Леб. ост. А.Г. Ан-ву». Ей показалось, что эти буквы написаны знакомой рукой. Ещё раз присмотревшись к ним, она легко расшифровала надпись: «Лебединый остров, Андрею Гордеевичу Ананьеву». Значит, письмо адресовано её отцу. Так это то письмо, которое она написала?! Девушка вынула его из конверта. Действительно, это её рука. Она стала читать и поразилась. Письмо было таким:

«Дорогой папа. Немедленно приезжай ко мне. Я в Лузанах, в больнице. Не волнуйся, всё должно закончиться благополучно. Податель этого письма спас меня. Я ему вполне доверяю. Он дал мне слово привезти тебя сюда. Он расскажет тебе всё.

Только очень прошу тебя никому ничего не рассказывать, пока мы с тобой не увидимся. Бедные мои товарищи! Судьба была к ним не так благосклонна, как ко мне.

Крепко тебя целую. Люда».

Девушка читала письмо и ничего не понимала. Откуда оно? Такого письма она никогда не писала. Но это же её рука! Она внимательно вгляделась в почерк. Ошибки не могло быть… Хотя нет. Многие буквы в письме были не её, но сходство все же поражало. Если бы письмо было другого, какого-нибудь обычного содержания и лежало не здесь, а дома, в ящике стола, то, безусловно, она не заметила бы фальшивки. Значит, её письмо не посылали отцу, а воспользовались им только как образцом почерка и стилистических оборотов. Кто же его подделал? Для чего? Безусловно для того, чтобы заманить отца, захватить его в плен. Потому-то Анч так уверенно обещал ей встречу с отцом. Но письмо здесь. Значит,