Александр Мартынов - В заповедной глуши

   По утрам было пасмурно и промозгло, даже если не шёл дождь. Выходить не хоте-лось вообще никуда, но было надо, и Витька выходил - работать. Сам над собой по при-вычке посмеивался, но выходил. Отшагивал километры то по тропинкам, то по мокрому лесу. В гирловку наведывался нечасто, но почти каждый день разговаривал с Алькой по телефону - час, а то и дольше. И с радостью отмечал, что девчонка не торопится уйти от телефона...

   ...Но это утро отличалось от прочих. Выглянуло солнце,подморозило - сильно,грязь окаменела, искрился лёд в лужах. Витька весь день бродил по дальним участкам и к вече-ру понял без особого огорчения, что вернуться до темноты не успеет.

   Он не очень хорошо помнил место, где оказался. Тут пуща расступалась в стороны от холма - высокого, но пологого, казавшегося от этого большущим. Серая редкая трава на склонах стояла ломкая, а самую вершину холма венчал дуб. Невысокий, приземистый, но так широко раскинувший чёрные безлистные ветви, что Витька даже тихонько при-свистнул. Над дубом зажигались уже первые звёзды, и ярче всех горела Венера. Царила безветренная тишина, и Витька, стряхнув её очарование, начал готовить ночлег.

   Неподалёку в лесу обнаружился выворотень - Витька натаскал под него побольше лапника, расстелил одеяло, запас сушняка (относительного) и разжёг небольшой косте-рок около "входа". Всё. Ночлег был готов. Оставалось поесть, устроить в огне полешки потолще и подлиннее - и заваливаться спать. Только бы дождь снова не пошёл, подумал Витька, нарезая финкой копчёное мясо. Нет, не должен. Небо совсем чистое (первый раз за две с лишним недели) и ветра совсем нет (тоже впервые за этот срок). И солнце сади-лось за чистый горизонт...

   Он ел, глядя в огонь, а когда закончил и посмотрел вокруг - то понял, что стемнело совсем. Ну что ж, выпить ещё чаю - и спать. Мальчишка потянулся, поглядывая по сто-ронам - и вдруг замер. Медленно опустил руки.

   К холму - с другой стороны, там, где была Гирловка - приближалась тройная цепо-чка огней. Они двигались беззвучно и равномерно, Витька так обалдел от этого зрелища, что не сразу сообразил: это просто факелы в руках у идущих людей. А когда понял, то на смену обалдению пришёл интерес: что за новости?

   Витька поднялся на ноги. Постоял, согнувшись и наблюдая,как огненная полоса при-ближается к холму и, делясь на три части, начинает вползать на него. Потом, не обува-ясь и осторожно, бесшумно ступая, мальчишка начал красться за кустами - ближе к этому зрелищу.

   Теперь он видел, что это мальчишки и девчонки из Гирловки - всех их он хорошо знал. Одетые в зимнюю форму - серые куртки-бушлаты с откинутыми капюшонами, се-рые штаны, тёплые ботинки - они стояли ближе к вершине холма тремя неподвижными кольцами. В правой руке у каждого был факел,пылающий рыжим ровным огнём. Освещён-ные факелами лица были неподвижны, но в то же время казались меняющимися из-за иг-ры света и тени на них.

   Витька почувствовал, как по спине прошёл холодок. Ведь это было... да,это было... во сне, в одном из снов, которые кажутся реальными, как явь - жар пламени у щеки, те-мнота, оттеснённая за пределы огненных колец... Закусив сгиб пальца,он смотрел на про-

167.

   исходящее, не отрываясь и не шевелясь.

   Около дуба возник силуэт человека, и факел в его руке поднялся вверх. Синхронно вскинулись факелы в руках у остальных. Пламя заметалось. Витька выдохнул изумлённо - он узанл в человеке возле дуба Альку. И, едва он узнал её, как послышался отчётливый и ясный голос девчонки - она говорила, вскинув голову, и каждое слово скатывалось вниз по склону холма и билось в стену осеннего леса, как в щит, возвращаясь эхом:

   - Сказано:

   "Дерзновенно, крылом к крылу

   Вспарят над землями отчими

   Светлая соколиха и сокол ясный

   И решат исход войны с силами зла

   Те, о ком незримой рукой начертано:

   "В лета нужды и разора лютого в Отечестве

   Дерзким сим добродетелью суждено воспрянуть".

   Сказано. И быть по сему".

   - Быть по сему! - отозвались хором огненные круги. Факелы описали дугу - их вонзали рукоятями в землю.

   - В этот день, - говорила Алька, - мы с вами и вы с нами - те, кто жил на нашей земле, те, кто защитил её, те, кто в неё ушёл. Слышите нас?

   - Слышите нас? - тихо повторил вопрос хор. Алька подняла левый рукав куртки, протя-нула обнажённую руку над пламенем.В её правой руке Витька увидел нож. И десятки кли-нков отразили пламя факелов. Голос Альки был твёрд и ясен:

   - Как бывало, свет и тьма

   В незримой суровой схватке сошлись,

   Вновь пророчеству древнему сбыться время настало.

   Так не жди, загляни в свою душу и разберись,

   Кто ты духом? Что влечёт тебя с большею силою, добро или зло?

   Вместе с тем осознай наконец, кто достоин и величья познает венец,

   А кого проклянут и всем родом забудут как звать.

   Слышишь, сердце в набат! Хватит злу уповать.

   Звонче родины пульс! Время духом воспрять! - и с этими словами клинок полоснул по руке. В пламя факела упали капли. - Мы встретимся!

   - Мы встретимся... - эхом отозвались голоса. В огни скатывались тёмные увесистые капли... а по спине Витьки пошла дрожь. Он мог бы поклясться, что холм... шевельнулся, как будто кто-то неимоверно огромный и могучий повёл под землёй плечами. Тяжело загудели ветви дуба. Алька подняла нож к небу:

   - Мы помним о вас - верьте!

   - Верьте... - откликнулись круги. Факелы снова взлетели - и опустились, погасли разом. Глухая темнота покрыла курган и всё вокруг. Когда ночное зрение, растревоженное огнями, вернулось к Витьке - то возле кургана уже никого не было.

   Он вернулся к совему костерку. Долго вытирал травой и грел возле пламени застывшие ноги. А когда отогрелся - то увидел, что возле выворотня стоит Алька. Стоит, подойдя совершенно бесшумно - и смотрит. Это было до такой степени странно, что Витька решил было: ему это снится. И спросил:

   - Это ты?

   - Ты видел? - в голосе Альки не было сердитости или даже укора. Она обогнула выворотень и селя рядом с мальчишкой, не сводя с него глаз. Витька кивнул. - Это была Навья Ночь. Ночь в памят о погибших.