Сергей Гомонов - Режим бога (Последний шаг)

По стройным рядам наших пробежал ропот. Гельтенстах снова захохотал:

— Мне говорили, мол, жители подземного города — безумцы, но то, что вижу я, превосходит самый красочный рассказ. Мои пушки сметут эти развалины и развеют их обломки по пустыне задолго до того, как настанет час обеда. А все, кто выйдет на поверхность, будут погребены под руинами. Ты хочешь войны, кемлин?

Старик прищурился. Мне отчетливо подумалось, что за разговором он тянет время, лелея некий умысел.

— Ты мне нравишься, беловолосый полководец. В наших краях людей с белыми волосами и красными глазами считают священными избранниками. Приглядись — я тоже вовсе не сед и не так стар, как может вам показаться издалека. Я такой же, как ты, о самонадеянный ва-кост! И я могу сделать тебя третьим хранителем… если, конечно, ты проявишь благоразумие и пожалеешь жизни своих солдат, а также наши силы. Я сделаю тебя третьим в обмен на семь астурий, которые отныне будут охранять безопасность завоеванного вами Кийара!

Раздраженный до треска молний, астурин повернул голову в мою сторону:

— Кавалер Сотис, приказывайте заряжать!

Я махнул рукой командиру своей артиллерии. Старик-кемлин ожег меня взглядом, и тогда я приметил, что он и в самом деле красноглаз, а зрачки его сверкают, точно у зверя. Краем глаза я увидел вдруг, что солнце проваливается в черную бездну, а над пустыней протянулся странный звук, исходивший из горла старца. Он рычал длинно и долго: „Ар-р-р-р-ра-а-а-а!“, и наши лошади бесновались, а золотистые птицы торопливо улетели в Агиз. Откуда ни возьмись, воздух всколыхнул сильный порыв ледяного ветра.

Командир отрапортовал о готовности пушек.

Астурин Гельтенстах ткнул пальцем в сторону ближайшей башни:

— Уничтожить!

„Твоя жена спасет тебя сегодня, — прошептал голос в моих ушах, и мне почудилось, что это говорит старец, и отчего-то я знал, что его больше никто не слышит, — и поплатится через семь поколений, закончив то, что начал ты сегодня!“

Я дал знак. Пустыня погрузилась во мрак. Черное пятно поглотило солнце, и напоследок то брызнуло прощальным огоньком.

Ядра посыпались на древние постройки, в полной мгле сокрушая огромные башни и поврежденные временем статуи неизвестного мне народа.

На небе, словно глубокой ночью, проступили звезды, а ветер едва не выбивал из седла. Вокруг черного пятна на месте нашего светила сумрачно сияли короткие жемчужные лучи, похожие на пряди волос. Солдаты закричали, поминая Святого Доэтерия и моля о милости, а потом начали падать со своих одичалых коней и оставались лежать на песке замертво. Лошади их в панике бежали прочь, к берегам Ханавура. Те же смельчаки, которые, невзирая на все, кинулись на кемлинов подземного города, падали у ног парламентеров, хватаясь за грудь и хрипя в агонии. Глаза их выкатывались из орбит, рты исторгали пену.

— Прекрати это, ва-кост! — крикнул старик Гельтенстаху. — Само небо не благоволит тебе в твоих деяниях! Останови солдат или впустую поляжет вся армия семи астурий, не доставшись никому. Просто поклянись принять мои условия — и получишь то, к чему стремился.

И Гельтенстах приказал мне остановиться.

Взблеснул другой край солнца. Пустыня начала оживать, звезды потухли.

Старец сдержал свое слово. Когда наш астурин принял его условия, кемлины оглянулись. Солнце уже вновь купало Агиз в своих немилосердных лучах. Мы увидели вдалеке небольшой отряд, очевидно поднявшийся из-под земли.

Старый кемлин что-то сказал подъехавшему к ним Гельтенстаху. Тот спешился, и телохранители поклонились ему, давая понять, что признают его власть. Астурин дал нам знак ждать, а сам, держась подле старца, спустился в нижний город.

Я почувствовал боль и обнаружил, что мне на руку взобрался черный скорпион. Полковой лекарь сделал мне кровопускание и сказал, что никогда еще не встречал подобного. Эти создания нападают, лишь очутившись в опасности, и никогда — первыми.

Той же ночью у меня поднялся жар и приключилась лихорадка. Гайти вскочила, чтобы убаюкать нашу годовалую дочь, проснувшуюся от моих стонов, а после явилась ко мне.

— Я знала, что это случится, Поволь, — обреченно проговорила она и зашептала что-то на неизвестном мне кемлинском.

Сознание мое мутилось, а вскоре и вовсе померкло. Наутро я проснулся в испарине. Мы с Гайти не говорили о происшедшем, и я быстро поправился.

Полгода спустя в Ва-Кост началась смута, и правительство Гельтенстаха было свержено. В память о военной доблести астурину предложили самому выбрать себе место для бессрочной ссылки, и он без раздумий назвал остров Летящего Змея всего в трех тысячах кемов от недавно найденной земли льдов и снегов, которую ученые мужи назвали Туллией.

Выбор Бороза Гельтенстаха потряс даже его судей, но астурин был непреклонен. Насколько мне известно, жизнь свою он закончил на том острове, и довольно быстро, что не слишком удивляет, если принять во внимание суровый климат тамошних краев.

Я же со своей семьей — спустя три луны после суда над астурином Гайти произвела на свет сына, Лугеро, похожего на нее, как две капли воды, — переехал в спокойный провинциальный Тайбис, где на склоне лет позволил себе взяться за воспоминания о былых днях и ратных делах»…

— Ну?! Каково? — воскликнул вошедший в роль Сокар и театрально взмахнул руками. — Какой коктейль реальности и фантазии! Тут вам и мистические коллизии о проклятии, и военные приключения, и намек на некий тайный сговор подземных жителей! А самое главное заключено знаете в чем?..

Все смотрели на него, ожидая развязки, один Ноиро подумал, что уж он-то сам является живым (пока еще) опровержением мистичности истории Поволя Сотиса. Возможно, намек на некий сговор тоже не лишен в этом случае оснований. Бесстрастный стиль наблюдателя, избранный мемуаристом, лишний раз говорил в пользу его правдивости. Кавалер Поволь описывал то, что слышал, то, что происходило у него на глазах и с ним самим.

— Главное, что эти записи были обнаружены нашими историками в начале века — и знаете, где? В архивах самого Бороза Гельтенстаха на острове Летящего Змея в Южном море. Астурин не оставил после себя ничего — ни мемуаров, ни иных документов, только некоторое количество личных вещей: что-то из одежды, обуви, аксессуаров. И записи Сотиса, которые тот сделал уже после его смерти! Каково? И это не фальсификация!