Сергей Высоцкий - Искатель. 1975. Выпуск №5

— Поздравляю, — улыбнулся Игорь Васильевич. — Женишься, придется тебя на продуктовую машину переводить.

— Ну уж, — обиженно протянул шофер. — Рано еще Сашу Огнева в обоз списывать! — И дал такого газу, что Корнилов вцепился в поручень и сказал: — Хороший ты водитель, Саша, да с норовом. И ворчать любишь…

Шакутин, увидев подполковника входящим в кабинет, вскочил, глядя на него во все глаза, и изумленно сдвинул брови.

— Вопросы потом, — подняв ладонь, сказал Корнилов, на ходу сбрасывая пальто и шапку. — Пошли машину во Владычкино за участковым. И срочно поручи кому-нибудь выяснить, есть ли у вас в Луге вертолеты или «кукурузники», приспособленные к аэрофотосъемке.

— К аэрофотосъемке? — еще больше удивляясь, переспросил Шакутин.

— Давай, давай! И если есть, пусть попросят разрешения подняться и сфотографировать район Орельей Гривы. И пусть меня срочно соединят с Гатчиной. С Финогеновым, а потом с Ленинградом. С управлением.

Сначала дали Гатчину. Когда Игорь Васильевич, дав задание начальнику уголовного розыска гатчинского райотдела Финогенову, положил телефонную трубку и с наслаждением закурил, вернулся капитан, выходивший распорядиться насчет машины для участкового и вертолета.

— Товарищ подполковник, машину за участковым послал, про авиацию сейчас доложат. Заму поручил связаться… — Потом он сел напротив Корнилова и молча уставился на него. Всем видом своим он давал понять, что ему не терпится узнать, почему Корнилов так скоро вернулся из Владычкина и зачем ему понадобилась вдруг авиация. Но Игорь Васильевич не торопился удовлетворить любопытство Шакутина и спросил его:

— Из управления не звонили?

— Бугаев звонил. Просил сказать, что один автобусный билет свежий, за 13 января. С десятого маршрута. Они пытаются установить, не пропал ли где-нибудь в районе следования «десятки» человек… — Шакутин неодобрительно хмыкнул. — Ищут иголку в стоге сена.

— Что ж, по-твоему, сложа руки сидеть? — недовольно произнес Корнилов. — Может, ты новостями порадуешь?

Капитан поскучнел.

— Ничего нового, товарищ подполковник. Санпан твердит одно и то же. Пистолет, говорит, продал кузнецу из Пехенца.

— Негусто, — вздохнул Игорь Васильевич. — А про винтовку Санпан ничего не говорил?

Шакутин встрепенулся:

— Про винтовку? Нет, ничего. А что, нашли?

— Ничего не нашли, — махнул рукой Корнилов. — Просто одна старуха рассказывала, что много лет назад у старого лесника видела.

— А-а, — успокаиваясь, протянул начальник уголовного розыска. — Сарафанное радио… Вы чего же так рано вернулись, Игорь Васильевич? Случилось чего?

Корнилов хотел ответить, но в это время как сумасшедший зазвонил телефон — дали управление.

— Соедините меня с Васильчиковым из НТО, — попросил Корнилов у телефонистки. Васильчиков отозвался сразу же. Игорь Васильевич с удовольствием услышал его неизменное «Васильчиков слушает». Телефон почему-то всегда искажал до неузнаваемости голос эксперта, и трудно было отделаться, от чувства, что с тобой разговаривает женщина с грудным контральто. В управлении смеялись над Васильчиковым: «Телефон обнажает твою истинную суть». А на самом деле голос у Васильчикова был низкий, с басовыми нотками, и в самом эксперте, крупном, чуточку неуклюжем, не было ничего женственного.

— Марлен Александрович, срочно нуждаюсь в твоей консультации…

— Это ты, сыщик? — спросил Васильчиков. Он всегда так звал Корнилова. — Мог бы и зайти.

— Я из Луги, — сказал Корнилов. — Дело срочное — слушай внимательно. Можно ли с помощью фотоаппаратуры снять на снегу старые следы?

— Что значит «старые»? — удивился Васильчиков.

— Ну не очень старые… Позавчерашняя лыжня. Потом был снег, и ее замело, но снег под лыжами уплотнился, понимаешь? Плотности-то разные?

— Так-так-так, — быстро пропел Васильчиков.

Игорь Васильевич искоса взглянул на Шакутина. Тот, видать, все понял и, весь подавшись к телефону, с напряжением ждал окончания разговора.

— Вы же восстанавливаете выбитые на машине, а потом спиленные номера по принципу изменения структуры металла, разной его плотности, И здесь так же, — сказал Корнилов. — Разная структура снега.

— Так же, так же! — недовольно проворчал Васильчиков. — Ты же не повезешь ко мне в лабораторию свой прошлогодний снег со следами. А я, естественно, не повезу к тебе стационарную аппаратуру.

— А что, нет какого-нибудь простого способа? — с надеждой спросил Игорь Васильевич. — Ты понимаешь, Марлен, этот старый след я и так увижу. Если смотреть против низкого солнца, он всегда проступает слабой тенью, но мне его сфотографировать надо. Понимаешь? Сфотографировать!

— Чего-то интересное говоришь, — отозвался Васильчиков. — Но пока не соображу… Таких экспериментов мы еще не проводили. В космическом масштабе.

— Эх ты! — подосадовал Корнилов. — Тугодум. Попробую без тебя обойтись.

— Попробуй обойтись без меня, но с поляризационным фильтром, — сказал Марлен Александрович.

Игорь Васильевич положил трубку, но телефон тут же зазвонил снова. Уже докладывал Финогенов из Гатчины: Григорий Иванович Мокригин главный бухгалтер леспромхоза, жив-здоров. В данный момент у себя на работе. Одинок. Живет на Пролетарской улице, дом 12, квартира 31.

— А что еще интересует? — спросил Финогенов.

— Жив-здоров, значит? — переспросил Корнилов. — Это, собственно, и хотел узнать… — Он помедлил немного в раздумье и увидел, как дверь кабинета растворилась, и вошел Селуянов, заместитель Шакутина. Заметив, что подполковник разговаривает по телефону, Селуянов на цыпочках прошел через кабинет, сел рядом с Александром Григорьевичем и что-то зашептал ему на ухо.

«Договорился он с авиацией или нет?» — с тревогой подумал Корнилов и сказал Финогенову:

— Ну все, спасибо. — Положив трубку, Корнилов обернулся к Селуянову. — Как авиация?

— Все в порядке, товарищ подполковник, прогревают моторы, — сказал тот, широко улыбаясь. — Насилу отыскали с аппаратурой. У землестроителей «кукурузник». А вертолетов нет.

— Летим, летим, — весело пробормотал Игорь Васильевич в схватился за пальто. Шакутин тоже вскочил со стула, с удовлетворением потирая руки. Глаза его блестели.

— Это вы здорово про самолет! — гудел он. — Я тоже лыжник! Не раз замечал, что старая лыжня сквозь порошу темнеет. Если против солнышка глядеть. А ближе к весне, чуть солнце пригреет, все старые лыжни проступят, словно паутиной снег затянули.

— Давай, «лыжник», поворачивайся! — поторопил его Корнилов. — Не то солнышко тю-тю. И лыжня тю-тю!