Рекло. Роман об именах - Владислав Дронов

характеры. Из этой структуры не вырываться. Ты читаешь. Ты пишешь. Читаешь. Пишешь. Круговая порука. Раздвоение Сизифа на две части. Если опуститься вниз к структуре произведений, то здесь уже намного больше мест для манёвров. Творцы экспериментируют с подачей, содержанием, текстом, языком, но это не меняет абсолютно ничего. Меняются декорации, роли остаются прежними. И речь здесь не только про чтение книг или записи в моём дневнике. В жизни ты делаешь две вещи. Пишешь и интерпретируешь написанное тобой же. Ты находишься в плену собственных действий, своего восприятия, своего творчества, своего имени. Я перестал мечтать. Я устал бесконечно писать о себе. Я устал бесконечно читать о себе. Все мои действия, все фильмы мною просмотренные, все книги прочитанные – это я. Многие выбрали путь реальный пустоты. Всё прочитанное про меня, но меня нет. Всё написанное про меня, но меня нет. Отрешённость в словах. Отрешённость в действиях. Бездушный романтизм. Поначалу казалось, что всё дело в усталости. Я даже где-то на страницах моего дневника описывал эту мысль. Вокруг нас слишком много информации и шума. И как моя речь может хоть на кого-то влиять, если я произношу её в комнате, в которой ничего не слышно из-за постоянного шума? Шум исходит со всех сторон на совершенно разных языках. В такой ситуации разум может предпринять всего два действия: ограничить поступающую информацию или частично дереализоваться. Поэтому я поступил на филологическое отделение. Поэтому я пишу. Это моя цель, о которой я забыл. Если быть точным, то я и не помнил об этой цели с самого своего рождения до сегодняшнего дня. Мы все что-то забыли, нужно лишь напомнить.

Теперь поговорим про писателя и читающего. Вся эта петля тоже довольно сильно утомляет, но только если находиться внутри. Всё как всегда упирается в совершенно простые вещи. В мире есть иллюзия существования монологичности действий, но это всего лишь иллюзия. Всегда будет читатель, всегда будет тот, кто создаёт текст. Довольно часто, прямо как сейчас, читатель и писатель – одно лицо. Совсем недавно я осознал, что устал от этого. Весь мой дневник – это совершенно неопрятный и плохо выдержанный мономиф, пусть и имевший место в действительно, что даже и неважно. Какие-то структурные элементы пропущены, а какие-то зачем- то добавлены.

Зачем существует это место? Этим вопросом я задавался уже давно. Ий, наверное, тоже спрашивал себя об этом, но, уверен, что у него есть невероятно рациональное объяснение всему происходящему. Но всё это глупости. Это место зовёт людей. Зовёт тех людей, что не могут определиться. Зовёт и отбирает у них определённость. Ты видела тигра или нет? Выберешь ты любовь или подругу? Поехать за дочкой в город или уехать встречать старость где-то в области?

Стать вечным читателем или вечным творцом?

Именно это связывает меня с другим мной, а не какой-то фантомный блуждающий мозговой ствол. Он – вечный читатель. Читает вероятности, читает других людей, проскакивает между всем этим, попадая на страницы чужих произведений. Но, при этом всём, в нём все же есть тяга к писательству, которая противоречит его природе.

Я —вечный писатель, строящий свою жизнь под дудку старой избитой литературной схемы. При этом стремлюсь к чтению, пытаясь прочитать самого себя через свои работы.

И третий – наше имя. То, что нас объединяет. К сожалению, для других таких же «слышащих пустоту» здесь сыграла простая удача. Кто-то смог догадаться. Кому-то было недостаточно сигналов. А кому-то повезло также, и он всё понял. То, что заполняло комнату. То, что «говорило» со мной в ту ночь. То, из-за чего я тогда просыпался среди комнаты. Всё это было эхом, произнесенным кем-то. Это было эхо моего настоящего имени, которое было со мной всегда. Нет ничего иного. Никаких параллельных сверх существ. Никаких внеземных цивилизаций. Есть лишь мир и имена. И сегодня мне предстоит вспомнить его. Она, кажется, всё понимает. Насколько же мала была вероятность того, что я все осознаю? Даже слегка обидно.

Я знаю, что будет дальше. Сначала от скуки я немного прогуляюсь по окрестностям. Может, столкнусь с кем-нибудь интересным. Мне показалось, что я видел сегодня того пухленького мальчика с его девушкой, такие забавные. Сегодня, вроде, день станицы или что-то в этом роде. Проходя мимо центра, я видел, что там расставляют забавные вагончики. Может, я зайду туда с Оной. Может, выиграю что-нибудь в тире, какой-нибудь забавный подарок. Может, снова послушаю песню той девочки про маму, только в этот раз без всякой жалости. Может, пройду к реке и проверю, не появился ли из зарослей на другой стороне большой кошкообразный зверь. Может, зайду проведать ту одинокую бабулю на кладбище и расспрошу её про любовный роман, который она почти дочитала. Может, зайду к Джотто Ивановичу и спрошу его про тот странный куст. Может, зайду к Никите Соломоновичу и поинтересуюсь про травмы. Может, зайду к Марии Семеновне и спрошу про её любимую книгу. Может, снова помогу с какой-нибудь ерундой Богдану Алексеевичу. Может, зайду в последний раз в пустой дом Лёника, который наверняка будет скоро заселён новыми «поселенцами». Но я точно знаю, что потом Она придёт ко мне с большим холстом и набором красок. Я включу свет, чтобы было не так темно. Мы выпьем чай. Возможно, она подарит мне прощальный поцелуй, но это уже не так важно. Я начну рисовать. Начну рисовать то, что скрывалось внутри меня все эти годы. Я нарисую своё имя. Мне придётся увидеть другого себя, придётся, наконец, действительно увидеть себя.

Что будет со мной потом? Мне неизвестно. Очевидно, что мне предстоит покинуть это место, а потом вернуться сюда вновь. Только так цикл будет завершен. Я точно знаю, что Ий растворится в деревне, как последний снег, стоит весне полностью овладеть землёй. Я знаю, что Джотто Иванович наконец станет свободным. К Богдану Алексеевичу с Марией Семеновной наконец приедет их дочь вместе с внуками. Лёник насладится беззаботным и счастливым детством. Бабуля с кладбища встретит свою любовь, которая не могла ранее пробиться сквозь стену неясности. Станица Старороговская избавится от сомнений. Избавится от постоянных перемещений. Она будет существовать везде и сразу одновременно. Очевидно, что другой Я уже оправился и держит путь сюда. Он тоже начал что-то чувстовать? Это мне будет только на руку. Все уже достаточно настрадались. Как же я благодарен судьбе, что он выжил.

Остается последний пункт. Он довольно прост – селиться в сердцах других людей. И если сейчас ты держишь в руках эту рукопись, значит у меня всё получается. Кстати, про это. Нужно придумать,