В. Редер - Пещера Лейхтвейса. Том третий

Жирарден пожал плечами.

— Ты знаешь, мой милый, — сказал он, — я никогда не был идеалистом, а в особенности там, где дело касается женщин. Я не верю в так называемые мрачные загадки человеческой жизни, я, напротив, утверждаю, что все это происходит совершенно естественным путем. Она не первая и не последняя женщина, которая как будто бы ненавидит мужчину, а на самом деле безумно любит его. И если нам с тобой итальянец не кажется достойным любви, то все же я должен тебе сказать, что у женщин чертовски странный вкус. Они слишком часто отталкивают достойных мужчин и бегают за негодяями и мерзавцами, позволяют себя терзать и унижать и рады, если хоть изредка им перепадает скудная ласка, как собака рада жалкой кости.

— Замолчи, Жирарден, замолчи! — воскликнул Баркер. — Это слишком печальные взгляды, чтобы следовать им.

— Нет, я не замолчу, мой друг, потому что на мне лежит обязанность честно и открыто поговорить с тобой, и я полагаю, что именно теперь наступил момент высказать тебе все: за два года, с тех пор как Аделина так внезапно исчезла, рана, которую нанесла она тебе, все еще не затянулась. Ты еще не собрался с тех пор с силами, не вернулся к своим занятиям; бродишь ты с того времени по всей Европе, воодушевленный только одной мыслью — найти свою возлюбленную. Ну вот, теперь ты нашел ее, но только для того, чтобы убедиться, что она навеки потеряна для тебя. Она два года провела вместе с этим негодяем Галлони, и если не как жена его, то, наверное, как любовница его. Разве твоя гордость допустит, чтобы ты пользовался жалкими остатками того, что тебе казалось раньше идеалом, божеством? Нет, Баркер, я убежден, что ты для этого слишком эстетичен и слишком красиво чувствуешь. Со вчерашнего вечера из твоего сердца должен исчезнуть всякий намек на чувство. Поэтому я советую тебе — забудь ее. И если тебе удастся сегодня поступить, как полагается порядочному человеку, и оставить этому негодяю хорошую память о себе — то кончай со всей этой историей и начни новую жизнь. Будь мужчиной и требуй к себе достойного отношения. А недостойно мужчины бегать за женщиной и гибнуть из-за нее, будь она даже самая прекрасная и любимая. Она не стоит того, чтобы из-за нее высох хотя бы палец на руке порядочного человека, а тем более, чтобы он весь иссох.

Баркер схватил протянутую руку Жирардена.

— Ты прав, — сказал он, — я хочу быть сильным. Но забыть ее труднее, чем ты думаешь. И теперь я хочу перечеркнуть кровавой чертой это несчастное происшествие, но кровью этого мерзавца и похитителя, Галлони.

— Тише, вот он идет, — прошептал Жирарден приятелю, — я слышу торопливые шаги.

По узкой тропинке, ведущей к берегу Дуная, спешил мужчина, закутанный в плащ. Но когда он приблизился, оба друга с удивлением заметили, что это не тот, кого они ждали. Это не был Галлони. Быть может, здесь сыграла роль полиция, — Галлони приготовил им ловушку и оказался не только низким человеком, но и гнусным трусом? На мгновение это подозрение охватило Баркера и Жирардена. Но они сейчас же убедились в своем заблуждении. Высокий, стройный молодой человек приблизился к ним и вежливо снял шляпу.

— Очень прошу извинить меня, господа, если я помешал вам, — сказал он, — и прошу вас тоже с самого начала поверить мне, что я не прислан полицией или каким-либо человеком, питающим против вас враждебные чувства. Я, без сомнения имею удовольствие видеть перед собою мистера Баркера и мосье Жирардена?

Оба раскланялись, вежливо, но холодно и подтвердили, что это их имена.

— Меня зовут Фридрих Месмер, — продолжал незнакомец, — я врач, и так как я слышал, что здесь произойдет дуэль, то мне, господа, хотелось предложить вам вопрос: не разрешите ли вы мне присутствовать при этой дуэли и оказать первую медицинскую помощь, если она понадобится? Я думаю, мне не надо подчеркивать, что я за свой труд не возьму никакого гонорара.

— Ваше желание довольно странное, — ответил Жирарден, — и я не дам вам раньше ответа, пока вы не скажете имени приславшего вас.

— Господа — это мой секрет.

— А кто вам мог сообщить об этой дуэли?

— Тот, кто послал меня сюда.

— И на чьей стороне стоите вы? — спросил Жирарден, немного недовольный манерой доктора избегать прямого ответа на поставленные ему вопросы.

— Я стою на той стороне, которая сообщила мне об этом поединке.

— Все это звучит страшно таинственно, — воскликнул Баркер, — но все-таки я обращаюсь к вам с серьезным предложением назвать мне имя этой особы!

Тогда Месмер положил руку на плечо молодого англичанина и сказал:

— Так знайте же, мистер Баркер, что меня к вам послал ваш добрый ангел. А теперь прошу вас, господа, — продолжал молодой врач взволнованно, — верьте и доверьтесь мне. Я клянусь вам этим сияющим солнцем, восходящим сейчас над нашими головами, что только самые чистые и благородные намерения заставляют меня присутствовать при этой дуэли. А разве я не произвожу впечатления порядочного человека? Кроме того, я вижу, вы не позаботились о враче, а дуэль без врача — ведь это варварство.

— Ладно, — воскликнул Жирарден, протягивая доктору руку. — Оставайтесь здесь! Я был бы плохим знатоком людей, если бы ошибся в вас. Да, господин доктор, вы производите впечатление порядочного человека, и независимо от того, что заставило вас стать свидетелем дуэли, которая должна произойти здесь, и я приветствую вас.

И Баркер протянул руку молодому врачу, и долго их взгляды изучали друг друга. В это же мгновение послышались другие шаги и из-за деревьев показалась фигура Галлони. Дерзко и вызывающе предстал он перед противником. Он еле приподнял шляпу и, конечно, был встречен также холодно. Но вдруг взгляд его упал на Месмера, и он смущенно отскочил.

— Что я вижу, вы здесь, доктор? — воскликнул он. — Вот странная встреча!

— Мистер Баркер был так любезен пригласить меня в качестве врача присутствовать при этом поединке, — ответил Месмер спокойным голосом. — Надеюсь, вы не имеете ничего против этого?

— Решительно ничего, — с насмешкой ответил итальянец, — я вполне понимаю, что этот господин, — он дерзко указал на англичанина, — поторопился обеспечить себя врачебной помощью, она понадобится ему.

Баркер хотел возмущенно ответить ему, но Жирарден мягко коснулся его плеча.

— Успокойся, мой друг, успокойся, — шептал он ему, — сохрани свое хладнокровие.

— Начнем, — воскликнул Галлони, зажигая сигару, — мне некогда, я тороплюсь, я не намерен терять времени на такие пустяки.

Щеки доктора Месмера покрылись густым румянцем, глаза его засветились святым гневом, но он совладал с собой. Он оставался спокойным, как подобает врачу или беспристрастному свидетелю.