Андрей Бондаренко - Седое золото

Неуклюже, чуть не перевернув лодку, выбралась на берег, подошла к Нику, на ходу вынимая из-за пазухи мятый лист бумаги.

— Вот прочти этот мандат, там всё прописано как есть!

Тётка оказалась прямо-таки богатыршей: под два метра ростом, кулачищи пудовые, на ногах кирзовые сапоги размера эдак пятьдесят второго.

Ник внимательно ознакомился с содержимым документа.

Итак, справка: "Передовая артель "Чукотский промысловик", осуществляет сезонный завоз продуктов на дальнее зимовье, расположенное в верховьях реки Анадырь, председатель артели — Криволапова Надежда Ивановна, печать, подпись".

— Нормальные у тебя документы, Ивановна, правильные, — успокоил Ник председательшу, возвращая ей бумагу.

— Значит, могём дальше ехать? — повеселела та, бережно пряча свой «мандат» обратно.

— Нет, не можете, — лениво зевнул Ник. — Вынужден реквизировать данное транспортное средство — для нужд службы. Подразделение выполняет важное государственное задание повышенной секретности! — назидательно направил указательный палец вверх.

— Ох, господи, боже ты мой! — тоненько заверещала тётка, грузно опускаясь на песок. — Ой, лихо мне! За что караешь, Господи? Что делать-то теперь? Пожалейте, начальник, двое детишек маленьких у меня! Как я их без лодки прокормлю? Не отбирайте, Христа ради! — вцепилась себе в волосы, закачалась из стороны в сторону, роняя крупные слёзы.

Ник достал из кармана штанов две пачки денег, взвешивая, покачал их на ладонях, и ту, что показалась поувесистей, бросил на колени бьющейся в истерике несчастной председательше.

— Ой, что это? — тут же прекратила рыдать тётка. — Деньжищ-то сколько! Это всё нам?

— Вам, вам, — заверил Ник. — Купите потом новую лодку, мотор хороший, гостинцы детишкам, ещё чего-нибудь.

— Это чтобы про НКВД плохо не думали, — добавил от себя Сизый. — А то взяли моду ругать нас по-всякому, обвинять чёрт знает в чём! А мы ребята добрые, покладистые, даже щедрые — временами, ежели для пользы дела…

Лодка, уверенно рассекая серые речные воды, неслась вперёд, вниз по течению, покрывая за час больше двадцати километров.

Бодро тарахтел мотор, в лицо летели холодные брызги.

Настроение было преотличное: приближалась конечная точка маршрута, обещающая полноценный отдых и встречу с некоторыми, уже подзабытыми, благами цивилизации.

В лодке, кроме Ника, находились Лёха, Гешка и Айна. Остальная часть отряда, во главе с Никоненко, должна была следовать в Анадырь прежним ходом. Впрочем, не исключено, что Курчавый за ними потом несколько лодок пошлёт.

В лучах предзакатного солнца замелькали первые неказистые домики, серые бараки.

Вот и он — славный город Анадырь, северо-восточный форпост России.

Впереди показалась небольшая пристань, у помоста которой покачивалось с десяток разномастных лодок и один дряхлый катерок, обладатель широченной ржавой трубы.

— Туда правь! — скомандовал, перекрикивая гул мотора, Ник и махнул рукой сидящему на руле Гешке. — Прямо туда! Чуть правее катера!

На краю причала застыла тоненькая стройная фигурка в военной форме.

Ветер развивал светлую прядь, выбившуюся из-под пилотки.

Неужели она?

Это действительно была Зина. Бросилась Нику на шею, зашептала жарко:

— Я знала, что ты приедешь, ждала тебя! Сердце мне подсказывало: "Он уже рядом совсем, он близко!" Вот, пришла на причал, а тут ты! Никит, а ты другой совсем, — отстранилась и посмотрела ему в лицо. — Седой, морщинки новые появились, и пахнет от тебя по-другому.

— Да ладно тебе! — смеялся Ник, неловко целуя девушку в щёку. — Такой же я, как и был! А что пахнет не так, так это от грязи многодневной, забыли, когда и мылись по-человечески. Баня-то у вас имеется?

— Имеется, сегодня как раз суббота, банный день, — радостно ответила Зина, обернулась и поздоровалась с остальными: — Здравствуйте, Алексей! Здравствуйте, Геннадий! — Протянула руку Айне: — Меня Зиной зовут! А тебя?

Айна впала в ступор: неотрывно, широко открыв рот, смотрела на Зинины ноги, выглядывающие из-под форменной юбки.

— Это моя жена, Анна Афанасьевна, по-чукотски — Айна, — охотно пояснил Сизый. — Она всю жизнь, от самого рождения, в тундре провела, юбку видит в первый раз, вот и прибалдела немного.

— Тут все женщины так ходят? — чуть слышно пролепетала Айна, осторожно пожимая Зинину руку. — И мне придётся это надевать? У меня нет такого. А штаны — можно?

— Штаны можно, если командир — или муж — разрешат, — улыбнулась Зинаида. — А юбку я тебе подарю, у меня лишняя есть, только подшить немного её придётся. И на каблуках научу ходить, если захочешь. Мы же подружимся с тобой?

Так и шагали по городку: девушки впереди, налегке, оживлённо болтая друг с другом, мужчины чуть поотстав, согнувшись под тяжестью рюкзаков, потом обливаясь.

Всё как полагается.

Городок — это сильно сказано. Так, несколько улиц, заполненных неказистыми серыми строениям, запахом моря и стаями вездесущих чаек над головой.

Барак, где квартировал Курчавый, своим фасадом выходил на морской порт.

Несколько промысловых шхун сиротливо жались к причалу, на рейде густо дымил большой пароход, совершая непонятные манёвры: то ли заходил в гавань для краткосрочного отдыха, то ли, наоборот, намеревался выйти на безбрежные морские просторы.

Скучающий у дверей часовой, узрев на груди подошедших военных заветные значки, моментально вытянулся в струнку и отдал честь.

— Идите докладывайте, кабинет Петра Петровича налево, в самом конце коридора, — объяснила Зина, обнимая Айну за плечи. — А мы с Аннушкой вас в общежитии нашем подождём. Видите, коричневая крыша торчит из-за высокого забора? Это оно и есть, общежитие. Вы же, наверное, надолго задержитесь? Сперва доклад, потом в баню пойдёте. Тогда — до вечера! Я буду тебя ждать, Никит! Только вот, — неожиданно засмущалась и покраснела, — я не одна в комнате живу, с соседками.

— Ничего, я что-нибудь придумаю, — не очень уверенно пообещал Ник, нажимая бронзовую дверную ручку.

Увидев, кто вошёл в его кабинет, капитан Курчавый на целую минуту потерял дар речи. Вскочил из-за стола и застыл соляным столбом, выкатив глаза, только седые усы, видимо от страшного удивления, заметно подрагивали.

— Вы? Откуда? Не может быть! Живы! — выдохнул наконец, отбросил ногой стул в сторону и бросился навстречу — тряс всем руки, обнимал за плечи, заглядывал в глаза и, широко улыбаясь, всё повторял, как заевшая пластинка:

— Вы? Откуда? Не может быть! Живы! Вы? Откуда? Не может быть! Живы!