Клайв Касслер - Огненный лед

Остин приложил палец к губам и огляделся.

— Точно, я и забыл! — Ломбардо перешел на театральный шепот: — Оделся ты правильно. Одобряю.

Сам Микки, как и Остин, был весь в черном.

— Если кто спросит, говори, что мы — «Братья Блюз».[11]

— Простите, что прерываю вашу беседу, но нам пора, — сказала Кэлла.

Остин отнес ящики с оборудованием. Сиденья на катере располагались рядами, как в автобусе, и Кэлла оказалась между Куртом и Ломбардо. Кругом неловко поеживались во взятых напрокат смокингах корреспонденты газет да суетились бесчисленные ассистенты причесанных волосок к волоску телеведущих. Катер отвалил от пирса и помчался в море, а его место тут же занял следующий.

На вечеринку съехались журналисты со всего Восточного побережья. Американская публика впервые услышала про богатого русского политика, который потратил миллиард долларов, чтобы открыть в Бостоне финансовый центр. Однако главный интерес вызывал именно символ несметных богатств Разова — его огромная роскошная яхта.

Бостонская бухта не видала таких громадин со времен океанских парусников. Вертолеты телеканалов встретили «Казачество» еще на подходе, и снятые ими кадры быстро разлетелись по всему миру. Пожарные суда приветствовали яхту фонтанами воды, а береговой охране приходилось отгонять сотни прогулочных судов, которые так и стремились подобраться ближе.

Стоило яхте бросить якорь, целая толпа политиков, бизнесменов и чиновников тут же пожелала выразить гостю свое почтение, но только самые важные и влиятельные получили приглашение на торжественный прием. Флагману «Атамана» разрешили встать на полпути между городом и аэропортом Логан, чтобы гостей было удобно перевозить на борт прямо с самолетов.

Яхта, как и вся бухта, сияла разноцветными огнями. В честь праздника местные конгрессмены даже упросили руководство ВМФ вывести с чарльстонской верфи фрегат «Конститьюшн» — знаменитого «Железнобокого» — и совершить вечером круг почета по бухте.

Раньше старый фрегат отходил от причальной стенки всего раз в год, да и то буксиры просто разворачивали его другим бортом, чтобы износ оставался равномерным. Однако недавно, после глобальной реконструкции, корабль был частично воссоздан в том виде, в каком его спустили на воду в тысяча семьсот девяносто четвертом, и теперь по особым случаям совершал короткие рейды под парусом. Из разговора телевизионщиков Остин понял, что сегодня «Конститьюшн» пойдет своим ходом, взяв на борт отряд морпехов и орудийный расчет, чтобы салютовать из орудия.

Остин переключил внимание на яхту. Она была точь-в-точь как на фотографиях Гаме: обтекаемая, с острым носом и плавной линией кормы. Курт сразу узнал обводы «Фастшипа», благодаря которым Разов со своим штабом мог за несколько дней перенестись по воде в любую точку земного шара. Их катер занял место в очереди и вскоре пришвартовался у двери в корпусе яхты. Матросы помогали гостям подняться на борт и перепоручали их заботам стюардов, а те, видя карточки «Пресса», просто махали рукой в сторону лестницы. Остин злорадно отметил, что после поездки на катере все телеведущие выглядели так, словно долго стояли перед вентилятором.

Следуя за Кэллой, Курт с Ломбардо втащили оборудование на верхнюю палубу. Все напоминало самый обычный торжественный прием. Журналисты сразу попали в живой коридор из будто бы нанятых через кадровое агентство молодых людей в одинаковых малиновых пиджаках. Те протягивали каждому пресс-кит и сувениры: брелки в форме русских борзых и магниты с эмблемой «Атамана». Затем отводили гостей в специально огороженную зону на корме.

Там журналистов приветствовал симпатичный юноша, высокий статус которого подчеркивала нашивка на пиджаке. Он объяснил, что в пресс-центре состоятся выступления губернатора штата и мэра Бостона. Господин Разов также произнесет короткую речь, но на вопросы отвечать не будет. Зная, что лучший способ получить хорошую прессу — это бесплатная еда и выпивка, он пригласил всех пройти внутрь.

Пока остальные толпились возле барной стойки, Остин с Микки установили оборудование в другом конце зала, где уже стояли микрофоны и софиты. Потом Курт взял Кэллу под локоть и спросил:

— Ну что, пойдем к остальным?

— Сейчас.

Девушка отвела его к борту, откуда открывался роскошный вид на здание таможни и небоскребы «Хэнкок» и «Пруденшиал». На ее милом лице застыло мрачное выражение.

— Сначала я должна спросить. Ты очень хотел попасть на этот прием. Скажи, Разов как-то связан с базой подлодок и напавшими на нас бандитами?

— Почему ты так решила?

— Не считай меня дурой.

— Прости, я не могу все рассказать. Это ради твоей же безопасности. Да, связь есть.

— Разов виновен в смерти Мехмета?

Остин чуть помолчал, но взгляд ее янтарных глаз оставался непреклонен.

— Косвенно виновен.

— Я так и знала. Он должен за все ответить.

— Я здесь как раз для этого, — сказал Остин.

— Тогда я тоже в деле.

— У тебя будет отличный сюжет, я обещаю.

— При чем тут сюжет? Послушай, Курт, я не какая-нибудь калифорнийская хохотушка, которую раз в жизни выставили из супермаркета за курение, а больше ей и рассказать-то нечего. Я росла в суровых местах и отбывала бы сейчас свою десятку в тюрьме Соледад, не окажись моя мама еще суровей. Я хочу тебе помочь.

— Ты помогла мне пробраться на борт.

— Этого мало. Я же вижу, ты с этого урода шкуру спустишь, и хочу тоже кусочек отрезать.

Остин пообещал себе никогда не становиться на пути у Кэллы Дорн.

— Договорились. Но сегодня мы играем на его поле, поэтому не высовывайся. Я не хочу подвергать опасности вас с Микки. На яхте я работаю сам. Идет?

Кэлла кивнула.

— Самый подходящий момент — когда начнется пресс-конференция. — Она взяла его под руку и повела ко входу. — Но сначала я намерена взыскать долг. Ты обещал угостить меня коктейлем еще в первый день знакомства.

В огромном салоне развлекалась толпа гостей. На мгновение Остин забыл, что дело происходит на яхте. Машина времени словно унесла их на сотню лет назад. Помещение напоминало тронный зал какого-то дворца-казино в Лас-Вегасе: удивительный сплав западной цивилизации и восточного варварства. Ноги тонули в пурпурном ковре, которым можно было бы застелить взлетную полосу аэродрома. Под сводчатым потолком горели хрустальные люстры с фигурками нимф и купидонов. Вдоль стен тянулись квадратные колонны, украшенные резьбой и золотыми листьями.

Здесь собрался весь цвет бостонского общества. С трудом втиснувшись во взятые напрокат фраки, толстые красноносые политики ожесточенно толкались в центре зала у огромного стола, ломившегося от всевозможных русских деликатесов. Их болезненно худые супруги являли собой другую крайность: они сидели за вычурными столиками, придирчиво изучая еду в тарелках, словно та была отравлена. Желчные бизнесмены сбивались в группки и обсуждали, как русскому магнату ловчее потратить его миллионы. Орды юристов, финансистов, лоббистов и обслуги перемещались от стола к столу, словно пчелы в поисках нектара. В дальнем конце зала на небольшой сцене располагались музыканты в костюмах казаков — играли что-то легкое, русское народное.