Вячеслав Пальман - За линией Габерландта

Дымов вышел из кабинета, с непроницаемым видом прошел по коридору и плотно закрыл дверь своей комнаты. По телефону он сказал Конаху:

— Ты мне нужен. Да, в семь.

Тот хотел спросить что-то еще, но Дымов быстро повесил трубку.

В семь часов начальник планового отдела гулял по дороге за городом, скучающими глазами смотрел по сторонам. Конах стоял в кустах. Ждал, воровато оглядываясь.

Они сели на закрытой от взоров полянке. Дымов с откровенной насмешкой посмотрел в лицо бухгалтеру.

— Он жив, наш мальчик.

— Как — жив? — Конах даже вскочил.

— Вот так. Жив. И даже не ранен.

— Не может быть! Пуля сбросила его в реку. Как камень, ушел под воду... Я еще подошел, посмотрел. Не выплыл.

Дымов хмыкнул.

— Мистика какая-то... — пробормотал Конах.

— Стареем мы, наверное, друг мой. Никуда уже не годимся. И глаз подводит, и руки, и энергия не та. Белый Кин в этом отношении более удачлив. Смотри, как у него с Бортниковым...

— Придется ехать опять, — безо всякого энтузиазма заметил Конах.

— Придется, — в тон ему отозвался Дымов. — Только не в Катуйск, а в Кирелях, на север. Там есть оленесовхоз, километров триста от последнего прииска в сторону Неры. Нужно сделать ревизию в этом хозяйстве.

— А что такое? — Конах сразу насторожился. В такую глушь, это же месяцев на пять, как в ссылку...

— Ты на подозрении, вот что. Уезжай с глаз долой. Если бы не война, из твоего города уже пришли бы справки. Понимаешь? Занялись твоей особой, проверка, слежка.

— Они подозревают меня в покушении?

— Кажется, да. Скрывайся скорей. Завтра же.

— Хорошо, хозяин, я понял, — упавшим голосом произнес Конах. — А как с рацией? Кому передать шифр и папку?

— Тебя заменят. Работы сейчас немного. А с кораблями... — Он засмеялся. — Я сам сделал так, что суда с техникой и с чугунными шарами для рудных мельниц выйдут из порта позже, а придут раньше, чем суда с продовольствием. Тихоходные и старые коробки с мукой и маслом выйдут только в конце июля или даже в августе и, вероятно, не успеют до зимы. Тогда на зиму хлеба не хватит, и тут начнется... В своем совхозе ты, надеюсь, голодать не будешь. Там хоть мясо.

Конах вряд ли слышал все, о чем говорил Дымов. Он испуганно моргал и тупо смотрел по сторонам. Ведь если Бобруйск ответит на запрос, он пропал. Благословенна война, путающая карты чекистов! Как это он не попал в мальчишку? Жив... В рубашке родился, что ли?

— Моли бога, что у нас такой начальник, — произнес Дымов. — Сказал, что в обиду тебя не даст. И не даст, это я знаю. Чтобы подогреть его охотничий азарт, я назвал ему три фамилии. Эти люди говорили что-то о войне. Омаров принесет их в жертву. А в совхозах тремя специалистами будет меньше. — Дымов слегка воодушевился. Удачный разговор с Омаровым веселил его. Игра с капитаном ему нравилась. — Война нам на руку, — сказал он. — Трудности увеличатся. А там, может быть, выступит и Страна Восходящего Солнца. Если бы так! Тогда мы, дорогой Конах, в мутной воде поражения добьемся своего. Не вешай голову. Иди собирайся в дорогу. Желаю успеха. Все успокоится, и я тебя вызову, когда будешь нужен для дела.

Он подождал, пока Конах скрылся за поворотом, посидел, еще покурил и только тогда пошел по дороге в город, неприязненно, даже с болью в сердце прислушиваясь к рабочему гулу, который доносился и со стороны города и со стороны бухты.

Живут.. Работают, черт их возьми! Да еще ждут победы. Как бы не так! Ох, с каким удовольствием он выкинул бы всех за море, очистил эту землю для других, более близких ему людей!

Совершенно случайно Зубрилин узнал о том, что два агронома и зоотехник арестованы и предстанут перед военной коллегией за пораженческую агитацию. Он был смущен и раздосадован. В чем дело?

— Интересуешься? — переспросил Омаров, когда замполит с заметным волнением спросил его, кто дал сведения о преступных разговорах.

— Изволь. Это сделал я. Лично я. Надо в корне пресекать подобные разговорчики. Все-таки военное время.

— Ты проверил, ты сам слышал? Или хотя бы поговорил с ними? Может быть, вызвал свидетелей, узнал, как все это произошло?

— Еще недоставало, чтобы я говорил с ними! А свидетели найдутся, будь спокоен.

— Кто сообщил тебе о преступных разговорах?

— Неважно. Следствие разберется.

— А ты знаешь, что в этих совхозах больше нет специалистов? Что в Айчане уже загубили две теплицы спомидорами?

— Значит, там действуют их сообщники. Значит, не всех выкорчевали. Значит, враги начали саботаж.

— Ты хочешь сам разобраться или нет? — Зубрилин уже злился.

— Не желаю. У меня других дел хватит. И тебе не советую. Что-то ты больно печешься о таких людишках, Зубрилин. Не к лицу...

Виктор Николаевич не сказал больше ни слова. Он повернулся и вышел.

В тот же день его видели в приемной директора треста.

Еще через день туда вызвали майора из НКВД.

А через три дня арестованные специалисты выехали на трестовской машине в свои совхозы. Конечно, уже без конвоя.

Омарова тоже вызвали в трест. Что было в кабинете директора, Зубрилин не знал. Но там Омаров все-таки ответил на вопрос, кто дал ему первые сведения о «пораженческих разговорах». «Дымов», — сказал он.

«Дымов. Дымов. Дымов... — твердил Зубрилин, когда узнал об этом разговоре. — Дымов. Что же ты за человек, Дымов?»

Он никак не мог отделаться от навязчивой мысли о Дымове. Зачем плановику все это нужно? Провокатор? Какую цель он преследует?

После этого случая Омаров стал разговаривать с замполитом подчеркнуто официально. Еще бы. Так подвести! И кого?.. Кирилл Власович был не из тех, кто прощает обиды.

Довольно скоро он нашел способ убить сразу двух зайцев.

После консультации в тресте Омаров пригласил Зубрилина и Руссо к себе в кабинет и сказал:

— Трест поручил нам организацию большого совхоза в самом конце Колымского шоссе, в районе долины Май-Урья. Это перспективный горный район, там намечено открыть новые прииски. Директор треста просил передать вам обоим, что поручение возлагается лично на вас. Я очень рад, что за это ответственное дело возьмутся два агронома с большим опытом. Надеюсь выслушать ваши соображения в самое ближайшее время. Вы поняли?

Зубрилин и Руссо вышли из кабинета и переглянулись.

От Зубрилина не укрылось, что Омаров торжествовал. Отделался. Руссо улыбался. Кабинетный период его деятельности закончился. Ну что ж! Тем лучше. Он давно хотел этого. Где эта Май-Урья? Ах, да! За перевалом почти рядом с полюсом холода. Отлично!

Глава шестая, рассказывающая об очень важном совещании у Зубрилина. Приезд Вари. Предложение Зотова