Александр Абрамов - «Мир приключений» 1966 (№12)

— Неужели это правда, господин Ангст? — с горестным недоумением спросила Эвелина. — Мне не раз говорили об этом, но я не верила. Как же это случилось?

— Как это случилось? — повторил Герман Ангст. — Вы знаете, фрау Петерс, существуют такие морские моллюски — анемоны? Во время отлива они остаются на суше и превращаются в этакие ничтожные темные комочки, размером не более одной пятой своего былого объема. Они ссыхаются под палящими лучами солнца, и со стороны кажется, будто жизнь покинула их. Но вот начался прилив — и они снова заиграли всеми своими ядовитыми красками. Как они выживают? Дело в том, что они совершенно лишены чувствительности и потому способны выдержать любые колебания нашей среды…

— Вот именно — лишены чувствительности, — проговорила Эвелина. Она вспомнила своего кузена.

— Сейчас время прилива, фрау Петерс. Конечно, ученые люди и большие политики объяснят вам лучше меня, как случилось, что нацисты сумели вырваться из петли и снова заносят над нами свой разбойничий нож. Одно я могу сейчас с полной достоверностью сказать: это они преследуют супругов Шрамм…

— Кто же это “они”, господин Ангст? Есть же у нас против них законы!

— Для них у нас нет законов, фрау Петерс. Повторяю, мне пока неизвестно, почему они избрали своей жертвой господина Шрамма, но дело, видимо, очень серьезное. В нем заинтересованы и американская разведка и наш Пуллах[12], а выкрали господина Шрамма из гостиницы “Старая Бавария” мерзавцы, принадлежащие к одной из секретных нацистских шаек.

— А кто такой Герман Винкель?

— Это тот, который разыграл подлую комедию с бедной фрау Шрамм, уверив ее, что она приехала в Мюнхен одна? Он вовсе не Герман и не Винкель! — с презрением сказал Ангст. — Этот смазливый агент из Пуллаха, его употребляют обычно для таких вот “благородных” ролей, — некий Швейнефлейш. Они хотели свести с ума фрау Шрамм. Но, кажется, это не удалось им, не правда ли?

— Нет, господин Ангст, не удалось.

— А верно, что она сбежала сегодня из психиатрической больницы? Ваш директор звонил об этом нашему Штриппелю…

— О, неужели? — воскликнула Эвелина. — Это было бы замечательно!

— Вы молодец. — Ангст робко коснулся руки Эвелины. — Так и надо: не доверяйте ни одной душе, пока тысячекратно не убедитесь… — Увидев смущение на лице собеседницы, он оборвал себя, затем продолжал деловито: — Следующее действующее лицо — доктор Шмиц. Он действительно доктор, но не Шмиц и живет по фальшивому паспорту. Настоящая его фамилия — Ледерле, бывший лагерный врач, его имя уже упоминалось на двух процессах бывших работников концлагерей. Впрочем, — Ангст усмехнулся, — он почти не скомпрометирован. Скромные эксперименты с какими-то снадобьями фармацевтической фирмы Бауер… А теперь, фрау Петерс, спрашивайте: кто и что еще вас интересует?

— Прежде всего судьба Гельмута Шрамма.

— Полагаю, что он жив, но куда его упрятали, мне пока не удалось узнать. Он, кажется, химик?

— Да, и очень талантливый химик: у него был целый ряд серьезных открытий.

— Химия имеет сейчас немалое военное значение. Но в этом ли разгадка их интереса к Гельмуту Шрамму?

— Очень вероятно, господин Ангст. Фрау Агнесса Шрамм высказала такое же предположение.

— Вот видите… На это указывает еще одно обстоятельство: в связи с его делом в Мюнхене ожидали приезда каких-то людей из-за океана. Ведь у них там собачий нюх на наши военные открытия и изобретения. А уж с нашей немецкой химии они глаз не сводят. Возможно, они уже прибыли…

— Что это за люди?

— Пока не знаю. Это сверхсекретно.

— А говорит вам что-нибудь такая фамилия? Леман? Артур Леман!

— Артур Леман? Которому фрау Шрамм звонила из гостиницы по телефону в Бремен?

— Да, ассистент Гельмута Шрамма.

— Это осведомитель, приставленный к Шрамму нашей разведкой в порядке слежки за учеными, работа которых может иметь военное значение. Его зачем-то срочно вызвали из Бремена, он находится сейчас в Мюнхене. Возможно, его хотят подослать к фрау Шрамм… О, я и забыл, что фрау Шрамм беглянка. Дальше, фрау Петерс!..

— Что вы скажете о моем кузене Бруно Липгарте?

— Вашем кузене? — удивился Ангст. — Вы поставили меня в трудное положение, фрау Петерс!

— Ничуть, господин Ангст. Мне известно, что Бруно Липгарт низкий человек.

— В таком случае, вы очень мало знаете о нем, фрау Петерс.

— Если я скажу вам, что была у него вчера вечером дома, вы согласитесь, что я знаю о нем не так уж мало.

— Вы… были… у него… дома? Да это же…”

— Я просила его узнать о Гельмуте Шрамме.

— И что же?

— Я ничего не добилась. Скажите, Бруно Липгарт влиятельный человек среди этих… ну, новых нацистов?

— Очень влиятельный.

— Значит, и очень осведомленный?

— Безусловно.

— Вам говорит что-нибудь такое слово — не то фамилия, не то название: Ве-дель?

— Ведель? Это точно: Ведель?

— Насколько мне удалось расслышать… — Эвелина пожала плечами.

— Быть может, Вен-дель? — очень серьезно и взволнованно спросил Ангст.

— Возможно, Вендель. Я подслушала телефонный разговор Липгарта, когда он выяснял судьбу Гельмута Шрамма… И что же, если Вендель?

— Вендель — это значит, что в деле Шрамма замешана самая верхушка нашей, а возможно, и американской разведки. Вендель — опаснейший человек, бывший эсэсовский головорез, знаменитый гитлеровский разведчик, возглавляющий сейчас чуть ли не всю эсэсовскую банду, расползшуюся по свету, и тесно связанный с бывшими гитлеровцами в нашей стране, стремящимися к реваншу. В свое время американская разведка, заинтересованная в его сотрудничестве, помогла ему ускользнуть от виселицы. На днях он приезжал сюда из Испании, где постоянно живет. Упоминание Липгартом его имени может означать в данном случае только одно: Вендель причастен к делу о похищении Шрамма и дружки Липгарта дали ему понять, чтобы он не совал в это дело свой нос.

— Кажется, вы правы. Липгарту очень хотелось услужить мне, но после телефонного разговора он даже с некоторым испугом посоветовал мне забыть о Шраммах…

— А не говорил он вам, что Гельмут Шрамм бежал из Мюнхена в Восточную Германию, прихватив шпионские материалы? Это сейчас новая официальная версия на тот случай, если найдутся свидетели, которые могут удостоверить, что видели Шрамма в Мюнхене.

— Сказал. А ранее я слышала то же от вашего Штриппеля. Кстати, вы не знаете, кто такой Альберт Якобс?