Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем - Виталий Петров

себе, что способна быть матерью, пусть и не идеальной, пусть и спустя время. Или наш недавний разговор о долге и ответственности пробудил в ней воспоминания о детях, которые, возможно, всё ещё нуждались в ней, несмотря на её проклятие и репутацию. Но чем меньше миль оставалось до Буэны, тем сильнее у неё становилась тряска.

Сначала она молчала, уставившись на горизонт, где солнце клонилось к закату, заливая поля багрянцем и золотом. Затем начались нервные жесты: нога застучала быстрее, пальцы забарабанили по борту телеги, будто отбивая ритм её тревоги. Наконец, не выдержав, она заговорила, и её голос дрожал, выдавая, как ей тяжело.

— Эрик, ну попробуй представить себя на месте Ролза, — начала она, глядя на меня с мольбой, словно я мог дать ей ответ, который снимет тяжесть с её души. — Твоя мать — женщина, что бросила тебя в детстве, оставила одного, пока ты рос в деревне, где полуэльфов не жалуют. Она не отвечала на твои письма, не искала встреч, пока ты учился охотиться, терпел насмешки и строил свою жизнь. И всё это время она… — Элинализ запнулась, её щёки слегка порозовели. — Жила так, будто у неё нет сына, предаваясь утехам и странствиям. Как можно принять такую мать? Захочет ли он вообще меня видеть? Может это всё зря?

Она замолчала, кусая губу, и её взгляд, полный тоски, приковался ко мне.

Элинализ, которую я знал как непробиваемую авантюристку, что могла уложить монстра одним ударом и заигрывать с барменом в следующую секунду, сейчас была на грани. Я понял, что, если не помочь ей справиться с этим страхом, она может сбежать прямо посреди поля, лишь бы не столкнуться с Ролзом.

— Эх… Элинализ, ты права, ты — хуёвая мать, — начал успокаивать я, стараясь говорить честно, но мягко, чтобы не усугубить её боль. — Я имею в виду, это правда, и, ну, спорить с этим как-то глупо. Но ты всё равно его мать, и это уже многое значит. Я не собираюсь оправдывать демона похоти, но давай посмотрим на это с другой стороны. Ты думаешь, Ролз ждёт идеальную мать, которая пекла бы ему пироги и читала сказки? Нет, он, скорее всего, просто хочет знать, что ты жива, что ты помнишь о нём. Я никогда не знал своей матери… Отца — тоже. У меня нет дома, только смутные воспоминания о Древоборе, который, возможно, существует сейчас лишь в моих фантазиях. Я один. А у твоего сына есть ты. Живая и настоящая. Да, ты похоть во плоти и фамилия у тебя должна быть «Грейрат», но у этого есть свои причины, которые не пальцем нарисованы, а вполне серьёзные, — говорил я, стараясь прям подбирать слова, чтобы звучало красиво и уверено. — Проклятая девушка, несчастная, но давшая светлую жизнь… Звучит уже не так плохо, верно? Да и ты не фигнёй страдала, а в уже легендарной группе авантюристов исправляла свою репутацию, начала новый этап своей жизни, где зарабатывала деньги не проституцией, как могла бы, а как наёмник, как авантюрист, подвергая свою жизнь постоянному риску. И сейчас ты едешь к сыну не с пустыми руками, а как минимум можешь помочь деньгами и прочим. Ты сейчас, и ты тогда — это разные люди. Сейчас ты легендарная авантюристка… и целая убийца драконов! Сильная и волевая личность, которая нашла в себе силы прийти к сыну, покаяться и наладить нормальную связь.

— Эрик… — её голос дрогнул, и я увидел, как по её щекам покатились слёзы, блестящие в свете солнца, как капли росы.

Элинализ, не сдержав порыва, кинулась ко мне через телегу, чуть не опрокинув нас обоих, и заключила в крепкие объятия. Её светлые волосы щекотали мне лицо, а аромат её духов — смесь трав и чего-то сладкого, почти магического — заполнил всё вокруг. Я почувствовал, как она дрожит, прижимая меня к себе.

— Ты такой хороший… Понимающий… — всхлипнула она, уткнувшись мне в плечо. — Ты не один, Эрик! Хочешь, я тебя усыновлю?

— Не надо… — просипел я, пытаясь вывернуться из её хватки, которая грозила задушить меня её… выдающимися достоинствами. — У меня есть мать. Где-то. Её просто нужно найти.

— Ах! Точно, — она отстранилась, вытирая слёзы тыльной стороной ладони, но её глаза уже светились чем-то новым — смесью надежды и решимости. — Демонический континент… Ты ведь тоже ищешь свою маму, как Ролз, наверное, искал меня… Я ведь правда всё испортила. Я оставила его, пока он рос, пока ему было тяжело. Как он может не ненавидеть меня? Я даже не знаю, что ему сказать. «Прости, сын, что твоя мать была слишком занята своей проклятой жизнью, что связывалась с тобой только, когда ты присылал письма»?

— Начни с правды, — ответил я, потирая шею. — Скажи, что жалеешь. Скажи, что хотела бы всё исправить. Может, он и не прыгнет тебе на шею, но он выслушает. Не для того письма он тебе отсылал, чтобы не получить ответа. Он же твой сын, а не чужак. И, знаешь, если он охотник, как ты говорила, то он, наверное, не из тех, кто сразу рубит с плеча. Дай ему шанс, и себе тоже.

— Но что, если он меня прогонит? — её голос стал тише, почти шёпот. — Если он скажет, что не хочет меня видеть? Я… я не знаю, смогу ли это вынести.

— Тогда ты хотя бы попробуешь, — сказал я, глядя ей в глаза. — Ты уже сделала шаг, Лиза. Ты едешь к нему, несмотря на страх. Это… это уже больше, чем многие бы сделали. И если он тебя прогонит, ты всегда можешь вернуться и напиться в таверне, как в старые добрые времена. Но я верю, что он даст тебе шанс. Ты же не просто мать, ты — легенда. А легенды не сдаются.

Элинализ фыркнула, и её губы дрогнули в слабой улыбке. Но слёзы всё же вновь прорвались, оставляя мокрые дорожки на её загорелой коже.

— Эрик, ты… ты слишком добр ко мне, — выдавила она, шмыгая носом. — Ты сам через столько прошёл, без семьи, без дома, а всё равно находишь слова, чтобы подбодрить такую, как… как я. Ты не один, знаешь? Если захочешь, я всегда буду рядом. Может, не как мать, но как друг.

— Не надо меня усыновлять, — усмехнулся я, чувствуя, как