Луи Буссенар - Французы на Северном полюсе

ГЛАВА 11

Возвращение. — Радость Констана Гиньяра. — Нечем откусить хлеб. — Зловещие знаки. — Еще одна буря. — В эскимосских иглу. — Пропажа провизии. — Бедствие. — Примерное наказание разбойников. — Собак режут и едят. — Бегство Помпона. — Голод. — Едят упряжь. — Угроза голодной смерти.

Против ожидания на обратном пути ничего особенного не случилось.

Дорога, разумеется, была трудная, утомительная, но благоприятная погода и огромное желание поскорее прийти к своим помогали преодолевать препятствия.

К тому же, при всей экономии, запасы провизии таяли на глазах, и сани становились все легче.

Отряду понадобилось немногим более пяти суток, чтобы достигнуть точки, в которой теоретически проходит ось вращения Земли, и шесть суток, чтобы вернуться в лагерь.

Итак, седьмого мая в четыре часа пополудни, пройдя через грозные палеокристаллические льды, они уже были у 88-й параллели и нашли лагерь на месте.

Их встретили как настоящих национальных героев, совершивших великое научное открытие!

Капитан был глубоко тронут, поблагодарил и сказал, что оставшиеся в лагере достойны разделить славу с теми, кто ходил к полюсу, и будут вознаграждены по заслугам.

— Да здравствует капитан! Слава победителям! — раздались восторженные возгласы.

Встречали капитана все, даже больные вышли из палатки, и д’Амбрие с грустью заметил, как сильно изменились люди за эти одиннадцать дней.

Бледные, исхудавшие, они, казалось, сгорбились под бременем болезней. Но радость — лучшее лекарство. Глаза у всех блестели, губы улыбались, сердца учащенно бились.

Слова командира придали им силы и бодрости.

Хороший матрос не пренебрегает славой, и вознаграждением тоже, хотя служит преданно и чужд корысти.

В начале экспедиции д’Амбрие обещал увеличить жалованье сперва после перехода за Полярный круг, а затем — когда достигнут Северного полюса. К полюсу пошли не все, но все получат одинаковое вознаграждение. Так сказал капитан.

И ничего нет удивительного в том, что измученные матросы были на седьмом небе от счастья.

Констан Гиньяр, едва оправившийся после цинги, совсем еще слабый, радостно подмигивал и потирал свои узловатые руки.

— Вот здорово! По крайней мере, на старости лет не буду нуждаться в куске хлеба! — сказал он Форену.

— Хлеба!.. А чем ты будешь его кусать, несчастный?! От цинги у тебя, наверное, все зубы вывалились!

— Смейся, смейся! Если хлеб твердый, можно его раскрошить и намочить в пиве!..

— И ты вылакаешь это за здоровье полюса, старый пьянчужка?!

— Выпью! И не один раз, а два! Как за друга! А ты-то хоть видел полюс?

— Вот как тебя вижу!

— Ну и какой он? Расскажи!..

— Представь себе кита, который неподвижно лежит до половины в воде. Ни хвостом, ни плавниками не шевельнет.

— Ладно… А дальше?

— Подходит Мишель… Как ткнет его палкой в бок! Дырку проделал. А из дырки «пф-пф!». Целое облако вонючего газа вылетело. За сто саженей нечем дышать!..

— А потом что?

— Потом? Кит этот, или же полюс, как хочешь, так и считай, стал наполняться водой и затонул. Вот и все.

— Да что ты несешь?! Мишель палкой проткнул Северный полюс?! Убил?

— Выходит, что так, раз полюс тебе наследство оставил!

— Наследство? Мне?!

— А как же?! Высокое жалованье!.. Деньги на старость!.. Твою ренту!.. Твое пиво! Все это, мой милый, — наследство бедняги полюса, которого мы утопили в соленом море!.. Спроси лучше у Мишеля, он расскажет, как было дело!

Пока шел этот разговор, Бершу передал командование капитану и доложил о положении в лагере.

Оно было поистине плачевным.

Несмотря на строжайшую экономию, провизия была на исходе. Над моряками нависла угроза голода.

— Неужели ничего не добыли — ни зверя, ни рыбы? — спросил д’Амбрие.

— Ничего, капитан! Напрасно нам говорили, что в Арктике полно всякой живности. И не кто-нибудь, а люди осведомленные. Здесь настоящая пустыня! Точнее, ледяной ад… Даже Угиук, с его уменьем и ловкостью, ничего не смог поймать. Наши охотники, сам доктор пытались найти следы какого-нибудь зверя — напрасный труд. А ведь уже началось потепление!.. Должны бы с юга прилететь птицы. Мне страшно, капитан! Не за себя, и даже не за наших бедных матросов, — их самоотверженность выше всяких похвал!.. Но подумайте, что будет, если мы все погибнем? Ведь никто не узнает о нашей победе! О том, что мы взяли верх над немцами! Что французский флаг был на полюсе! И все из-за того, что не хватит какой-нибудь тысячи порций!

— Не отчаивайся раньше времени, дорогой Бершу! — глубоко обеспокоенный, произнес д’Амбрие. — Скоро ледоход, а как только потеплеет, появится всевозможная дичь! Ведь через шесть часов — уже восьмое мая!

— Да сжалится над нами Небо, капитан!

На другой день надежды рухнули.

Впервые за долгое время показания барометра начали постепенно падать, задул проклятый южный ветер, несущий снегопады и морозы, небо заволокло низкими лохматыми тучами.

За двадцать часов показания барометра упали до отметки семьсот двадцать миллиметров!

Снег вихрился, образуя сплошную пелену. В нескольких шагах ничего не было видно.

Палатку сорвало и унесло.

Больные остались без крова, дрожа от холода в своих меховых мешках.

Сани перевернуло и вдребезги разбило о скалы.

Чтобы укрыться от непогоды, Угиук предложил построить из снега иглу. Так называется у гренландцев полукруглое низенькое сооружение с отверстием, в которое вползают на четвереньках.

Огромных трудов стоило матросам построить два таких убежища, и они свалились там в кучу, умирая от жажды и голода. Дюма снова приступил к своим обязанностям повара, к великому неудовольствию Курапье, потолстевшему, как подозревали, за счет других.

Провансалец разжег спиртовку, к счастью, уцелевшую, наполнил снегом сосуд для воды, сварил кофе, приготовил еду для больных, потом для здоровых и, наконец, поел сам.

В иглу было очень тесно и душно. Здесь же находились и собаки.

Но никто не жаловался, радовались и такому укрытию.

Кое-как удалось собрать продукты, занесенные снегом. Но наиболее ценные уже съели собаки.

И теперь матросы с ненавистью смотрели на своих четвероногих друзей, которых раньше так любили и баловали.

Казалось, урагану не будет конца. Злую шутку сыграло Заполярье с моряками. И не в первый раз. Уже настала весна, и все ждали тепла, но вопреки ожиданиям вернулась зима.

Снежная буря, третья по счету, которую пришлось пережить морякам, была самой долгой и самой жестокой.