Андрей Курков - Львовская гастроль Джимми Хендрикса

— Ой, — сказала она. — Я, кажется, всё поняла! Собирай самое ценное и выбегай из дома!

— Ты чего? — удивился Тарас. — Куда выбегать?

— Будет землетрясение! Животные его приближение лучше чувствуют, чем люди. Наверное, поэтому и чайка сошла с ума! И рыбки мечутся, как бешеные! Посмотри на своих!

— Да я возле них стою, — ответил Тарас спокойным голосом. — Они тут у меня на одном месте, лениво плавничками машут, никакой суеты…

— Странно, — выдохнула Оксана. — Тогда я не знаю, что делать…

— Первое, — голос Тараса стал учительским, — позвони и вызови ветеринара. Второе — сделай себе травяного чая и успокойся. Третье — открой окна и проветри квартиру — свежий воздух прекрасно действует на голову! Поняла?

— Да, — ответила Оксана.

— Тогда делай то, что я тебе сказал, а я тебе через часик перезвоню!

Разговор с Тарасом немного успокоил Оксану и помог ей собраться с мыслями. Она тут же позвонила ветеринару, и, к счастью, знакомая женщина-ветеринар была свободна и пообещала тотчас прийти. После этого Оксана набрала в чайник воды и поставила его на плиту и только потом открыла окна. В комнату ворвался сырой, прохладный воздух.

В двери позвонили. Оксана, открывая, удивилась, что ветеринар пришла так быстро. Но это была другая женщина.

— Я из санстанции, — сказала она. — Вы жаловались на качество воды, нам из ЖЭКа звонили.

Оксана кивнула и пропустила ее в коридор.

— Я не хочу тут у вас пол пачкать. — Женщина в синей форменной куртке и в черной длинной юбке достала из сумки большую пробирку, вытащила из нее пробочку и протянула хозяйке квартиры.

— Наберите сюда холодной воды! — попросила она.

Оксана выполнила просьбу. При этом она снова ощутила явственное присутствие запаха моря.

— Это первый раз у вас такое? — спросила женщина, пряча пробирку в сумку.

— Да, — Оксана кивнула.

— В последние недели у нас уже с десяток таких случаев, но все прежние — на Грушевского и на Черновола. Тоже ни с того ни с сего из крана начинает течь соленая вода. Где-то, видимо, поднялись грунтовые соленые воды и попали в разъеденную ржавчиной водопроводную трубу. У вас на улице такого еще не было! Всё, спасибо!

— А что мне делать теперь? — спросила Оксана, увидев, что женщина собирается уходить.

— Ничего не делайте! — сказала она, обернувшись. — На Грушевского и Черновола соленая вода сама исчезла и после этого пошла обычная. Думаю, что и у вас такое будет!

Озадаченная Оксана уселась в кресло и удивилась тому, что продолжавшая всё это время кричать чайка перестала ее раздражать. Но как только она об этом задумалась, как раздражение от резких и невыносимых для ее нежного слуха криков вернулось.

Через час пришла ветеринар. Она ловко заклеила чайке скотчем клюв, потом так же ловко перемотала ей скотчем лапы и только после этого разрезала бинты, освободив птице крылья. Чайка словно поняла, что сопротивляться не стоит, и терпеливо ждала, пока ветеринар осматривала ее зажившие раны.

— Всё в порядке, — сказала она наконец. — Можете ее выпускать, если, конечно, не хотите оставить дома в качестве домашнего питомца.

Оксана тут же отрицательно замотала головой.

— Да, — согласно закивала врач, — это не самые приятные птицы, да и запах от них… — И она отвернула голову.

— Вы тоже чувствуете запах моря? — спросила Оксана.

— Нет, рыбой пахнет, — ответила ветеринар. — И холодно у вас!

— Это я квартиру проветриваю.

Ветеринар ушла, спрятав в своем кошельке сто гривен, полученных за вызов на дом. Оксана стояла над коробкой, в которой на боку лежала птица со свободными крыльями, но со связанными лапами и клювом.

— Ну всё, будем прощаться! — решительно произнесла Оксана и, подняв коробку, вышла в коридор, где захватила с подоконника ножницы.

Во дворе, не обращая внимания на дождь, она стащила скотч с клюва птицы и ножницами срезала его с лап. Ей показалось, что чайка посмотрела на нее подозрительно и агрессивно.

Оксана испугалась: а вдруг чайка опять ее клюнет?! Ведь теперь она — совершенно свободная птица.

Но чайка, задрав голову, уставилась на прямоугольник неба над длинным двором-колодцем. И тут же подпрыгнула и, снова крикнув, взмыла вверх, громко хлопая крыльями.

Оксана проводила ее взглядом и, оставив коробку на дворе, вернулась домой.

В квартире было холодно. Запаха моря больше она не ощущала. Закрыла окна, посмотрела на чайник, который давно закипел. Заварила себе травяного карпатского чая, сыпанула ложечку сахара и с чашкой прошла в комнату. Уселась в кресло. Перевела дух и поднесла чашку ко рту.

Чай был соленым.

Глава 39

Оставив чай на столе, возмущенная Оксана поднялась. Подошла к окну, выглянула во двор, и огорченный ее взгляд немного оттаял, остановившись на родной «Чебурашке». Машина стояла во дворе мокрая из-за дождя, и Оксана привычно ее пожалела. «Бедненькая, — подумала она. — Ей там и холодно, и одиноко!..» Мысли плавно перешли на себя, и Оксана с той же нежностью и легкостью пожалела и себя, не сводя глаз с «Таврии». Но унывать она не любила, а потому взяла себя в руки и решительно оглянулась на вешалку. Переодевшись, вышла из квартиры и, открыв деревянные ворота брамы, всегда запертые на ключ, выехала на машине со двора на улицу.

Две лапки «дворников» старательно сбрасывали воду с лобового стекла. Дорога блестела. «Чебурашка» ехала бодро, как верная лошадка.

До вечернего выступления оставалось еще почти четыре часа, а этого времени больше чем достаточно, чтобы съездить в Винники поболтать с подругой Лесей, женщиной, всегда вызывавшей в ней восхищение своей заботой о совершенно чужих и несчастных людях. Именно она, Леся, основала приют для бездомных, который назвала «Оселя», и теперь этот приют не только был наполнен жизнью, но и даже в определенном смысле — переполнен ею, переполнен неукладывающимися в голову несведущего об этой стороне жизни человека многократно переломленными людскими судьбами. Мастерская по ремонту мебели, где работали жившие в приюте бездомные, два магазинчика, мастерская, в которой еще двое занимались расписыванием тарелок. Это был особый, свой мирок. Но он был открыт для всех, попавших в безвыходное положение и желающих найти из него выход. По четвергам они выезжали к Пороховой башне, чтобы кормить голодных и несчастных, в обычные дни любой из львовских бездомных мог приехать сюда, чтобы помыться под душем или постирать свою одежду. Здесь даже в хмурую погоду светило свое маленькое солнце, светило и согревало. И звали это солнце — Леся.