Десмонд Бэгли - Пари для простаков

Может быть, поэтому Элен начала изменять ему сперва скрытно, а потом откровенно и вызывающе. Поползли грязные слухи, и он добился развода.

Господи, ну а Джун? Ведь работа поглотила его целиком, без остатка. Вся его жизнь оказалась сплошной цепочкой дел, разговоров, поездок, в ней не оставалось места ни для чего, кроме работы.

Он посмотрел на свои руки. «Я — просто робот, — подумал он с тревогой. — Мозговое устройство — для принятия решения, а руки — для подписывания чеков».

А дочь его, Джун, потерялась. Внезапно его охватил жгучий стыд за то письмо, о котором говорил Уоррен. Теперь он вспомнил, как все было. Та неделя выдалась беспросветной. Он готовился к поездке в Америку, утрясал все дела и совершенно замотался. Однажды в коридоре его остановила секретарша, мисс Уолден.

— У меня для вас письмо от мисс Хеллиер, сэр Роберт. Она просит разрешения встретиться с вами в пятницу.

Он в отчаянии потер подбородок. Ему хотелось повидаться с дочерью, но в то же время не хотелось отрываться от дел.

— Ах, черт! У меня же запланирована встреча с Мэтчетом на утро. А это означает и ланч вместе с ним. А что у меня после ланча, мисс Уолден?

Не заглядывая в свои записи, та тут же ответила:

— Самолет вылетает в три тридцать. Так что вам не стоит сильно задерживаться за ланчем.

— Ага. Мисс Уолден, окажите мне любезность. Напишите моей дочери письмо и объясните ей ситуацию.

Сообщите, что я напишу ей из Штатов сразу, как только немного освобожусь.

И он отправился дальше по своим делам и занимался ими до вечера, весь свой восемнадцатичасовой рабочий день. А через два дня настала та самая пятница, и была встреча с Мэтчетом, и обильный ланч, который был устроен, чтобы завоевать расположение Мэтчета. Сразу после ланча он поспешил в аэропорт Хитроу и отбыл в Нью-Йорк, где его ждали Хьюминг и Моррин со своими весьма сомнительными предложениями.

Затем, хоть это не было предусмотрено, ему пришлось вылететь в Лос-Анджелес и сражаться с местными голливудскими заправилами на их территории. По возвращении в Нью-Йорк Моррин уговаривал его поехать на Майами и на Багамы — замаскированная под видом гостеприимства попытка взятки. Но он всех их переиграл и вернулся в Лондон как победитель, чемпион на взлете своей карьеры. И тут его ожидала чертовская неразбериха в делах, так как никто не мог справиться с Мэтчетом.

И за все это время он ни разу не вспомнил о дочери.

В полумраке комнаты, с землистым цветом лица, подавленный, он обдумывал этот ужасный факт. Он пытался найти ему оправдания, но не мог. И он знал, что это еще не самое худшее, он знал, что они с Джун никогда не общались на простом человеческом уровне. Она находилась на периферии его жизни, она была словно вещь или экспонат, забытый в камере хранения.

Хеллиер встал с кресла и принялся ходить по комнате, вспоминая все, что ему говорил Уоррен. Уоррен, кажется, воспринимал наркоманию как нечто данное, как жизненный факт, с которым нужно было каким-то образом считаться. И хотя он не сказал этого, но подразумевал, что из-за таких, как он, из-за их преступной беспечности, происходят такие драмы, как с Джун, и ему, Уоррену, приходится расхлебывать.

Но не может быть виноват только он. Виноват еще кто-то. Те, кто добывают, сбывают наркотики, и наживаются на чужой беде.

Хеллиер почувствовал, как в нем поднимается гнев, почти праведный гнев. Собственный грех его заключался в том, что он уклонился от своего отцовского долга, и грех этот не следовало преуменьшать. Но грех склонения юных созданий к потреблению наркотиков, грех ради наживы был чудовищен. Сам он согрешил по недомыслию, а торговцы наркотиками сознательно встают на путь порока.

Он почти задыхался, гнев захлестывал его. И все-таки он взял себя в руки и решил поразмышлять спокойно. Ведь не позволил же он в свое время эмоциям сорвать переговоры с Мэтчетом, Хьюмингом и Моррином. А сейчас и подавно нужно взять себя в руки. Хеллиер включил свой отнюдь не малый интеллект на полную мощность.

Он снова вспомнил Уоррена. У Хеллиера вошло в профессиональную привычку досконально изучать людей, с которыми ему приходилось иметь дело, знать их сильные и слабые стороны, во всех, даже самых крайних проявлениях. Он заново прокручивал свою встречу с Уорреном, вспоминая не только, что тот говорил, но и как. Конечно, Уоррен знал нечто важное.

Он решительно поднял телефонную трубку и набрал номер. Спустя несколько секунд он сказал:

— Да, я знаю, что поздно. У вас записаны данные фирмы, которая помогла нам с делом Лоури? Прекрасно. Свяжитесь с ними и попросите их раздобыть все данные о докторе Николасе Уоррене. Повторите. Так. Все нужно сделать деликатно. Все, что только можно, черт возьми! Побыстрее… через три дня… О расходах не беспокойтесь… на мой личный счет… да. — Он рассеянно взял со стола графин с виски. — И еще. Постарайтесь узнать в отделе информации все, что возможно, о контрабанде наркотиков. Вообще о наркобизнесе. Опять-таки три дня… Да-да, я серьезно… Может получиться хороший фильм. — Он сделал паузу. — Вот еще что. Только не беспокойте доктора Уоррена. Понятно? Хорошо.

Он положил трубку и с некоторым удивлением посмотрел на графин. Аккуратно поставив его на место, он встал и пошел в спальню. Впервые в жизни он изменил своей привычке педантично складывать и развешивать свою одежду, просто швырнул ее на пол.

Только в постели внутреннее напряжение отпустило его, он расслабился. И тут он не сдержался. Тело его сотрясалось от рыданий, и подушка сразу намокла от слез.

Глава 2

1

Уоррен был удивлен, когда получил от Хеллиера приглашение зайти к нему, хотя и был к этому готов. Он не мог понять, что нужно от него Хеллиеру, и сначала решил отказаться. По своему опыту он знал, что общение с родственниками умерших пациентов ни к чему хорошему не приводит. В конце концов они всегда стремились оправдать свою вину, а он считал, что виновные должны быть наказаны и лучше всего, если они наказывают себя сами. Но сказанные Хеллиером напоследок слова глубоко задели его, и неожиданно для себя самого он принял предложение Хеллиера встретиться с ним на его квартире. В этот раз, как ни странно, он ничего не имел против встречи на чужой территории — ведь первая битва была уже выиграна.

Хеллиер приветствовал его: «Очень любезно с вашей стороны, доктор, прийти ко мне», и провел в большую роскошно обставленную гостиную, где вежливо предложил ему сесть в кресло.

— Выпьете? — спросил он. — Или вы не пьете?

Уоррен улыбнулся.