Владимир Листов - Чекисты рассказывают. Книга 4-я

Однажды вечером — было это накануне дня Советской Армии — сидели мы с Сергеем Петровичем за шахматной доской и вели незатейливый разговор. Вошла своей тихой походкой Анна Васильевна и, положив перед Сергеем Петровичем письмо, сказала:

— Это тебе, старая твоя любовь поздравляет с праздником.

Сергей Петрович улыбнулся, вскрыл конверт, достал оттуда открытку, внимательно прочитал и задумался. По тому, как произнесла свои слова Анна Васильевна, как улыбнулся Сергей Петрович и как потеплели у него при этом глаза, я понял, что эта открытка и содержавшееся в ней поздравление были для него необычными.

На правах старого знакомого я нарушил молчание Сергея Петровича и полушутя спросил:

— И что же это за «старая любовь» такая, к которой законная супруга не ревнует?

— Э, дорогой мой, любовь эта особенная, — ответил Сергей Петрович вполне серьезно и замолчал снова.

— И все же, если не секрет, конечно? — не унимался я, чувствуя, что ничего тут интимного, запретного нет, что это связано наверняка с войной.

— Любовь эта с войны, с самого ее начала, — сказал Сергей Петрович после паузы. — Была она тогда фронтовой разведчицей, молоденькой девушкой. Звали мы ее Галей. История длинная. Не очень устали сегодня? — продолжал он.

— Нет, не устал.

— Хорошо, — сказал после паузы Сергей Петрович, — тогда расскажу.

Их было четверо: три парня и девушка-радистка. Всем им только исполнилось по двадцать лет. Жили они до войны в той местности, где им предстояло выполнять нелегкое и опасное задание военного командования.

Линию фронта перешли без приключений. Сплошного фронта тогда еще не было, и это облегчало задачу. Капитан Андреев, который отвечал за подготовку и отправку группы в тыл, под вечер посадил их в полуторку и повез в сторону фронта. Ехали по ухабистым полевым дорогам час или полтора, а затем, оставив машину, пошли пешком вначале кустарником, потом редким лесом. Спустились с пригорка и вышли к тихой лесной речке. Из лозняка бесшумно выплыла лодка с молодым парнем за веслами. Капитан, обращаясь к лейтенанту Соловьеву, старшему группы, сказал:

— Смотри, Володя, строго придерживайся маршрута и помни все, что я тебе говорил. Ну, успеха вам, ребята, и счастливого возвращения!

— Спасибо, товарищ капитан, — ответил за всех Соловьев. Капитан пожал каждому руку. Они вошли в лодку и поплыли к тому, другому берегу, который считался уже оккупированной территорией.

В лесу царила тишина. Даже птицы приумолкли, может быть, улетели подальше от этих мест, где бушевала война. Пахло сухой хвоей и терпким запахом прелых пней и листьев. Верхушки сосен золотились в лучах солнца, которое стояло еще высоко, но сюда, в лесную чащу, не проникало. Но никто из молодых разведчиков в этот момент не думал ни о красоте леса, ни о высоком светло-голубом небе, проглядывавшем сквозь верхушки деревьев, ни об августовском, еще теплом солнце. Они шли молча, друг за другом, гуськом, обходя овраги и густые заросли, стараясь не наступать на сухой валежник, придерживаясь определенного направления. Временами останавливались, Соловьев смотрел на компас, и затем снова шли вперед. Шли легко, скорым шагом. Вещмешки, хоть и были увесистыми, не казались тяжелыми.

Каждый думал в эти минуты о своем, и все думали об одном — подальше углубиться в лес, подальше уйти от той невидимой черты, которая называется передним краем.

Они шли, пока совсем не стемнело, и удалились от той лесной речушки с темной зеленоватой водой на добрых полтора десятка километров, никого не повстречав и ничего примечательного не увидев. Предвечернее и вечернее время было удобным для подобных путешествий: даже когда и солнышко скроется, еще долго не наступает темнота, и можно еще шагать и шагать вечерним холодком.

Когда стемнело, разведчики вышли на опушку. За небольшим склоном, среди расступившегося в этом месте леса прижималась к лесу деревня в несколько изб. Прямо перед ними стоял сараюшка с потемневшими бревнами покосившихся стен, покрытый таким же темным тесом. В сарае оказалось свежее пахучее сено, прикрыв дверь, они молча забрались в него.

— Чем не курорт? Прямо как у тещи в гостях, — попытался сострить Коля Головков.

— Кончай там, всем отдыхать! — скомандовал Соловьев и устроился у дверей. — Сейчас я подежурю, меня сменит Головков, потом Якимчук. По два часа. В пять подъем и в путь. — Вскоре все, за исключением Соловьева, сонно посапывали.

Вроде никто не видел, когда они заходили в сарай, и все же на рассвете к сараю прибежала женщина и, приоткрыв дверь, полушепотом запричитала:

— Родненькие! Бегите скорее в лес! Немцы!

Когда добежали до леса, услышали треск мотоциклов. В деревню въехало несколько автомашин с солдатами. Два мотоцикла подъехали к сараю, где только что отдыхали разведчики…

В тот день разведчики, не считая двух или трех небольших привалов, все время были в пути. Шли, обходя стороной деревни, дороги и открытые места. Прошагали немало километров, могли бы больше, но начала отставать Галина. Уже ее вещмешок несли, поочередно меняясь, Соловьев, Якимчук и Головков. Все равно приходилось останавливаться, ждать, пока догонит. На нее никто не обижался: даже бывалые солдаты иногда не выдерживают таких переходов и такого напряжения. А то девчонка, только что из гражданки, со школьной скамьи. Ей бы к маме, на танцульки побегать, а она на фронт, да еще на такое задание. Но что поделаешь… Время такое, тяжелое. Всем тяжело.

Головков пытался шутить.

— Галя! Ты все же имей в виду, что твой мешочек я несу больше всех.

Соловьев поворачивался и строго смотрел на Головкова, тот подтягивался и молча продолжал шагать. А через некоторое время снова балагурил:

— Галка! На привале пойдем с тобой цветы собирать?

На привале Соловьев распорядился:

— Головков! Выдвиньтесь на опушку, понаблюдайте за шоссе. — Головков молча взял вещмешок и автомат. Уходя, как бы на полном серьезе спросил:

— Можно Галина со мной пойдет? А то Якимчук не дает ей отдохнуть, все пристает со своими разговорами.

Молчаливый Якимчук что-то проворчал про себя и отвернулся.

— Идите, Головков! — повторил команду лейтенант.

На ночь устроились а лесу. Наломали еловых веток и расположились прямо на земле, под раскидистой сосной. Среди ночи услышали шум проходящего поезда: совсем рядом была железная дорога. Головкова осенило:

— Может, подъедем немного? Насколько я понимаю, эта линия идет в том направлении, в котором и нам предстоит двигаться.

Соловьев молчал. Предложение было заманчивым, хотя оно и не предусматривалось в указаниях капитана Андреева. Вышли к насыпи и стали наблюдать. Долго никаких поездов не было. Кое-кто из ребят тут же прикорнул.