Виктор Сафронов - Пилигрим

Ко мне колбасный вопрос не имеет абсолютно никакого значения это просто к слову… Хотя, со слов очевидцев докладываю — Москва полна культурой… Н-да…

Сейчас у меня заканчивается прием моих маленьких пациентов после которого мне дней на семь-восемь придется покинуть своих подопечных и отправиться в Центр педиатрии на курсы по повышению квалификации… Пришла разнарядка конкретно на мое имя. Замордованный хозяйственными проблемами главврач особо не вчитывался, увидел приписку, что проезд, проживание и питание, за счет Центра, и на этом сломался. Хотя мне и неловко работы навалом. В районе вспышка гепатита болезни очень неприятной своими последствиями, а мне надо ехать…

Честно говоря, я сам себе этот вызов послал, слишком уж срочно понадобилось покинуть, милый сердцу отчий уголок. Поэтому оставим моральные страдания до моего возвращения.

Перед тем как поцеловать жену и обнять на дорогу деток моих любимых я с удовольствием заглянул в Интернет. Хотелось полюбопытствовать имеются ли сообщения на имя Ассенизатора? Я сам себе дал такое претенциозное имя, поэтому совершенно на него не обижаюсь.

Почему я выбрал себе такое странное имя или уж если «по фене» — погоняло. Где-то наткнулся. Заинтересовало происхождение. Ассенизация, как написано в умной книжке «Словарь иностранных слов», это совокупность мероприятий по удалению жидких отбросов и нечистот из выгребных ям.

А если отбросить эту заумь и говорить по старинке, то это просто-напросто говновоз или — говнюк. Звучит грубо и очень режет наше национальное не привыкшее к такому арго ухо. Но все те, кто вместо конкретного, но грубого — говно, предпочитают мягкое и поднимающее над толпой — фекалии. Каждый день извергают из себя это самое…

И осуждать за это никого не могу. Хотя и подписываюсь загранично вместо привычного говнюк. Но коли вышел на международный уровень приходиться перестраиваться на ходу т. к. с отечественным говном там делать нечего.

Зато плутовская природа, еще в 19 веке часто служила художникам-передвижникам прекрасной натурой для отображения русского мятежного духа, вырвавшегося на бескрайние вольные просторы. Мое присутствие здесь, яркое тому подтверждение.

До того момента как я стал врачом, мне удалось поработать и слесарем-инструментальщиком на местном заводе и послужить в армии в интересных войсках. После службы вынужден был дать родине подписку о неразглашении, и за границу мне выезжать не полагалось до скончания века. Позже наступило время перемен и с этой несправедливостью было покончено.

Завод, армия, снова завод… В результате этих зигзагов, я довольно поздно стал медицинским студентом с педиатрическим уклоном. Что говориться, поддался искушению оставшуюся жизнь провести в белом, или… призвание нашло достойного. И пока мои развитые однокурсники, поступившие сразу после школы кто за взятку, кто по блату проявляли в учебе леность и нерадивость, мне приходилось отдуваться за свое искреннее желание стать врачом по полной учебной программе.

Когда детки состоятельных родителей, кстати, среди них было много вполне нормальных ребят, увлеченно пьянствовали и активно отдыхали в девичьих комнатах нашей общаги или в наркотично-дискотечном тумане лихо отплясывали энергичные танцы. Я, как-то все больше любил посидеть в химической лаборатории или сходить в стрелковый тир. Особых результатов я там не показывал, но мастером спорта, стал. Как знал, что пригодиться.

Сегодня вспоминать об этом приятно. Но времени мало, а забот много. Да сами посудите: член кульбытсекции профкома, лектор — по зову сердца, примерный и, что интересно активный семьянин, дачник — все выходные и праздники, проводящий на земле, которая, как известно и накормит, и напоит, и спать окончательно уложит.

Была у меня одна скрытая тайная страсть, о которой знали все. Любил я разнообразную новую информацию. Один, два раза в месяц я заходил на праздничные посиделки в Интернет-кафе и просто купался в океане самых разнообразных сведений. В режиме поиска я болтался по бескрайним просторам всевозможных научных открытий, конференций и просто симпозиумов. А если случалось посмотреть что-нибудь другое, мог запросто просмотреть всякие сообщения, где ключевое слово было — Ассенизатор.

Сообщения были. Любители загадок, связывающиеся со мной впервые, оформляли свой интерес к моей персоне двумя — тремя ничего не значащими фразами. Профессиональные же поисковики, размещали на каком-нибудь наиболее посещаемом сайте средства массовой информации статью, на которую мне оставалось наложить специальный, (не хотел повторяться, но придется) для меня разработанный шаблон и текст как на ладони. Сиди читай, глаза порти.

Вся поступающая информация, тщательно отфильтровывается и только то, что необходимо мне для работы, поступает во всевозможные дальнейшие обработки… Фонд оплаты труда моих самых разнообразных помощников (естественно — только анонимно) не на много, но превышает месячную оплату всего коллектива поликлиники, где я работаю. С этим ничего не поделаешь таковы условия игры. Хочешь иметь проверенную информацию, от которой в дальнейшем зависит жизнь? Не скупись и не жадничай — плати.

Однако и Интернет и выдуманная командировка это все будет позже, а сейчас мне необходимо поговорить с этой злой и нетерпимой теткой, так как кроме меня этого запуганного мальчугана больше защитить некому.

— Одевайся и иди в коридор, — прошу я Алешу, погладив его по белокурой головке. — Мне необходимо поговорить с твоей мамой.

Когда ребенок вышел, я спросил у неприступной педагогической твердыни:

— Вы своего ребенка любите?

Она, несколько опешив от самой постановки вопроса, как-то смешалась и кивнула головой.

— Так вот, моя дорогая родительница, — жестко начал я профилактическую беседу. — Если вы в самое ближайшее время не измените своего отношение к Алеше, я думаю, что в следующий раз нам с вами придется встречаться на его похоронах…

Мамашу качнуло вместе со стулом, на такой широкой амплитуде как будто я ей под нос гадюку сунул. Но приходилось, жалея ребенка быть жестоким с его матерью. Поэтому, не обращая внимания на хлынувшие слезы, продолжал беседовать с нею, нагнетая всевозможные ужасы и страхи.

— Вижу по вашей реакции и запоздалым слезам, что вы правильно меня поняли, — она понурилась и растеряла всю свою железобетонную решительность. — Прекратите его третировать и терзать своей принципиальностью и нравоучительностью. Вы забыли, что он еще ребенок, и, судя по всему, очень вас любит…