Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

второкурсниками. Майские ночи оказались не такими тёплыми, а обычные укромные места, где не так сильно продувало, на всех были не рассчитаны. Тео простыл, но зелья быстро вернули его в строй.

Уже в первый день экзаменов, сдав чары, он обнаружил, что его компания куда-то распалась. Дин гулял со «своей девочкой», хаффлпаффской темнокожей второкурсницей, полукровкой и племянница какого-то аврора. Блейз и Невилл репетировали в хоре, который был приглашён как талисманы сборной Шотландии на Чемпионат. Симус бесконечно отрабатывал какие-то провинности из-за своего длинного языка, налагаемые на него девочками-старостами пятого и шестого курсов Гриффиндора каждую новую неделю. Бут зубрил. Криви безостановочно занимался фотографией для газеты — и хвастался тем, что в следующем сентябре в Хогвартс должен был поступить его младший брат.

Прогулявшись в одиночестве под холодным ветром по берегу озера, Теодор вернулся в Хогвартс. Тут и там освободившиеся от первого дня парочки и компании облюбовали, казалось, всё пространство. Сотни студентов забились в укромные уголки.

Артур нашёлся на их восьмом этаже. Он стоял, прислонившись плечом к стене, и смотрел куда-то вдаль в пыльное окно.

— Артур, — поприветствовал его Теодор. — Ты быстро убежал с экзаменов.

— Хотел побыть один, — дёрнул он плечом. — Побыл.

— Всё хорошо? — спросил Теодор, и понял, что его вопрос звучит глупо. — Прости, Арчи.

— За что?

— Не знаю. Ты так сказал, как будто обижен на меня.

Гэмп повернулся к нему, нахохлившись, как… Тео не мог подобрать сравнения.

— Я не обиделся, ясно? С чего вообще мне на тебя обижаться? У меня всё хорошо, спасибо, что спросил. Только девушка, которая меня любила, теперь прислуживает шлюхой, а я ничего не могу с этим сделать. О моих предках писали книги! Вон, первый министр магии, это, наверное, мой пра-пра-пра-прадед, а я даже не знаю о том, так ли это! Я вообще ничего не знаю ни о себе, ни о своей семье! Беспризорник, без рода! И племени! А так всё хорошо, да, спасибо, что спросил, Тео.

Арчи сжал кулаки и беззвучно заплакал, оперевшись кулаками на подоконник. Тео застыл в неловком молчании, не зная, как помочь брату во всём, кроме имени.

— Прости, Гэмп, но ты идиот, — наконец, нашёлся он. Может, не стоило говорить именно так… Артур поднял голову и всхлипнул. — Включи голову! Салли-Энн не любила тебя, она искала себе компанию, которой на факультете у неё не было, а нам всем было одиннадцать лет. Это раз. Ты — Гэмп, и это признали гоблины, которым единственным можно использовать кровную магию в вопросах родства, это два! А если ты ничего не знаешь о себе! То! Попытайся спросить у окружающих! Я, — сбавил обороты Тео, — скажу тебе всё как есть. Ты — мой лучший друг, отличный колдун, талантливый художник и душа компании. Вот, кто ты такой.

Артур всхлипнул вновь, но уже улыбнувшись.

— Если тебе кажется, что все наши друзья так хороши, у всех уже есть девушки, а у тебя одного меч никогда не покидал ножен, — продолжал Тео, — то выдохни и расслабься. Мы все привираем друг другу… никто бы из нас не сказал другим парням, что никогда не целовался. Хотя, Мерлин и Моргана, никто не целовался, я уверен! Ну, может, кроме Томаса.

— Ага, — буркнул он. — Колин целовался. Со своим соседом, этим, как его, Терри Фогарти. На спор.

— Тьфу, вспомнил тоже, — рассмеялся Тео. Артур тихо рассмеялся вместе с ним.

Нотт положил руку на плечо друга.

— Поэтому… не хандри, Арчи. На тебя все младшекурсницы заглядываются, если тебе это важно. Расслабься и не думай о Перкс, она того не стоит. Я понимаю, что ты беспокоишься о ней, и это многое говорит о том, что ты отличный парень, но… не стоит убиваться. Мы были детьми.

— Наверное, ты прав, — пожал плечами Артур, поднимаясь и беря в руки сумку с принадлежностями. — Не знаю, насколько, но прав. Я что-то не видел, чтобы на меня смотрели младшекурсницы, — сварливо произнёс он, поправляя чёлку.

— А ты волосню свою состриги и увидишь, — заржал Тео, удостоверившись, что друг в порядке. — За ней же ни черта не видно!

— Пошёл ты!

* * *

Смеясь и шутя, ребята вернулись на нижние этажи более обжитых крыльев замка. Перед парадными дверьми, где постоянно дул сквозняк, весьма свежий в этом июне, им буквально навстречу прошагал Малфой в компании своего американца Пайка, Крэбба и Гойла. Гойл и Пайк что-то обсуждали — Артур, увидев это, тихо удивился, что Гойл умеет говорить осмысленно. Теодор же уже привык к этой картине. Гойл был пусть и полноватым, но достаточно умным юношей, погруженным в вопросы ритуалистики и ухода за существами. Его семья разводила не то единорогов, не то фестралов, и продавала этих зверей как на ингридиенты, так и в использование.

В отличие от Крэбба, который был туп, как пень, и толст, как пень.

Малфой расплылся в ехидной улыбке. Настроение у него явно было хорошее.

— Теодор! Артур! Какая встреча! Знаете, а я вас приглашаю на празднование моего дня рождения — клуб любителей американских комиксов любезно предоставил под это целую аудиторию, и я щедро готов разделить празднование с вами. Подарков можете не дарить. Главный подарок мне преподнесёт отец!

Если бы Теодор не знал, что у магов Европы не в почёте искусство актёров, что так сильно напоминало о временах тотального подчинения чужой воле и играх в маски, он бы предложил Малфою поступить в театр после Хогвартса. Но он сдержался.

— Спасибо за приглашение. Драко, ты ведь хочешь рассказать, какую именно награду тебе выбил отец, — нарочито незаинтересованно ответил ему Нотт. — Говори же, нам очень интересно.

Гойл и Пайк, увлечённые разговором, ушли в сторону лестниц. Крэбб, перетаптываясь с ноги на ногу, остался, явно удивлённый. Малфой скривился, провожая взглядом товарищей.

— Пошёл ты, Нотт. Как будто не в курсе. Какой-какой, тот самый, — от театральности не осталось и следа. — Этот мерзкий гиппогриф уже выкуплен комиссией Министерства, и на мой день рождения его казнят. Угощу вас стейком из этой твари. Мне пора, увидимся.

Драко, едва не переходя на бег, ринулся за Пайком. Ребята переглянулись и рассмеялись, двинувшись к дверям.

К ступеням дверей замка (Тео вдруг понял, что попал сюда впервые почти три года назад! А словно бы в другой жизни), по которым они спустились, медленно шли двое — директор Дамблдор и экспрессивный высокий, худой, лысоватый мужчина с острым лицом, который размахивал руками.

— Дамблдор, это кощунство! — мужчина был в бешенстве. — Загубить такой превосходный образец! Они что, идиоты? Я выкуплю его, как только заберу