Кое-что об архимагах - Владимир Алексеевич Ильин

и пододвинул к себе очередное блюдо, — в городе бунт, искать будет некому.

— Все равно свои же вернут обратно, — девушка вернулась на место, отодвинула в сторону тарелку с птицей и положила подбородок на сцепленные руки. — Как в тебя столько лезет?

— Поживи год впроголодь, узнаешь, — очередная порция вина расположила парня к беседе. — На жесткой подстилке, в застенках.

— За что тебя арестовали? — заинтересовалась она.

— Не арестовали, а обеспечили лояльность к короне, — Фил продекларировал формулировку. — А вообще, четыре попытки побега от родных — успешных, замечу, вот и отправили после очередной поимки в подземелье Ордена. Оттуда уже было не сбежать, хоть я и старался. Потом удалось уговорить родню отправить меня сюда, якобы выпрашивать наследство, и вот я тут.

— Странное отношение к магам, — удивилась принцесса, — вот у нас в империи уважают свободу личности.

— И потому отдали дочь императора чудовищу? — парень иронично приподнял бровь.

— Это — политика, — ответили ему, гордо подняв подбородок.

— Так у меня тоже политика. Вдруг маг-экспериментатор перебежит к врагу? Вот и цап его в застенки, — пояснил Фил, — работать можно и там. А мне всего-то не нравился коэффициент отношения своей массы к массе будущей супруги.

— Оу, — улыбнулась девушка, — все так страшно?

Парень помешкал с ответом и залпом топил бокал.

— Ты даже не представляешь. Я лучше в другой мир сбегу, чем быть с таким «солнышком» под боком.

— Вот только дед почему с тобой хочет?

— Он не хочет со мной, — качнул головой Фил, — хочет один уйти, но без меня он не построит заклинание, а без него я не смогу заклинание активировать. Потому попытается меня прибить сразу после перехода.

— Родного внука? — ахнула принцесса.

— И его жену тоже, — кивнули ей в ответ. — Я-то спасусь, а тебе лучше не затягивать с побегом.

— Настоящий монстр, как и говорили… — прошептала она.

— Он просто другой, — увлекся беседой Фил, — не плохой и не хороший, просто безумно уставший от мира. Не монстр, но и не человек — он отличается от меня, как я от тебя, а ты от обезьяны. Внешне-то похожи…

— Эй! — виноградина, сорванная изящной рукой, полетела в лоб мужу, но была ловко им поймана и съедена.

— Так что бежать тебе надо, — подвел черту парень, жестом указывая перекинуть ему гроздь целиком.

— То есть ты спасешься после перехода, а я обезьяна, да? — зашипели ему в ответ,

— Да и нет, это же очевидно, — Фил протер губы салфеткой и достал ключ. — Кстати, есть еще один отличный вариант — мы уйдем, а ты скажешь, что убила кошмарного монстра. Все будут носить тебя на руках, восхваляя. Статую воздвигнут в полный рост. Как тебе?

— Сожгут меня, чтобы не родила от чудовища, — буркнула принцесса, — а подвиг припишут храброму рыцарю.

— Сочувствую, но больше предложений у меня нет, — равнодушно хмыкнул юноша, закрыл дверцу в бар и шесть раз провернул ключ в замочной скважине. Что-то загудело за деревянной обшивкой, завыло замогильным голосом, но быстро успокоилось. Дверь в очередной раз щелкнула механизмом и распахнулась.

Комната тайной секции выглядела специфично — чего только стоил слой пыли в десяток сантиметров. На полу отчетливо просматривались следы человека, что некогда прошелся по комнатке, подошел к стеллажу, присел к столику, положил книгу обратно и вернулся — маршрут читался уверенно.

— Ну и пылища, — наморщила носик девушка, незаметно подошедшая к Филу и с интересом присматривающаяся к внутреннему убранству. — Сейчас приберусь.

Рука принцессы уже пошла во взмахе заклинания, но была перехвачена назначенным мужем.

— Стоп, ловушка, — шепнул он и жестом показал ей отойти.

— Надо идти по его следам? — шепнула она в ответ.

Фил промолчал и зажег крохотный огненный шар.

Пока небольшой огонек медленно и мягко опускался на пол, молодые люди успели отойти обратно в центр зала. Капелька огня коснулась многолетней пыли и тихим шипением погасла.

— Воздуха нет?

— Кое-что другое, — Фил с места хлестнул внутрь секретной секции огненной плетью.

Воздух задрожал от истошного стона. Клубы пыли завихрились и в какие-то мгновения обрели форму трехметровой нелепой фигуры в грязно-серых бинтах. Создание подошло к самому порогу, взревело еще раз и остановилось, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Хранитель места, — парень тут же потерял интерес к помещению и вернулся к столу, — не пройти.

— С виду безобидный.

— Ага, если не считать условного бессмертия, пока жив хозяин, — Фил притянул к себе блюдо с виноградом, — а еще у него есть своя магия, так что атаковать не советую.

— Я легонько, — принцесса сосредоточенно чертила что-то носком изящной туфельки. Небольшое лезвие, ранее скрывавшееся в подошве, отчего-то легко прорезало зачарованный мрамор пола.

Парень припомнил особо меткий удар девушки в недавнем конфликте и внутренне содрогнулся — увернуться тогда удалось в последний момент.

Фил успел добить еще половину бутылки коллекционного вина — к счастью или сожалению, алкоголь на потомков Главы почти не действовал — когда последние штрихи узора были завершены. Многогранная конструкция, раскинувшаяся на три метра в разные стороны, мало подходила на привычные гексаграммы. Она напоминала скорее изящную картину, в габаритах которой раскинула огромные крылья хищная птица. Каждая из линий, одинаково заглубленных в мрамор, отличалась четкостью и тщательностью исполнения — никак нельзя было сказать, что все это исполнено плавными движениями ноги.

— И как они додумались отдать тебя в жертву? — хмыкнул Фил, прикидывая, сколько лет надо потратить для достижения такого мастерства.

— Они и не думали, — девушка устало протерла лоб. — Пришел твой дед, спросил, кто тут принцесса, и утащил за руку.

— Кто ж в таких случаях себя демаскирует? — возмутился парень.

— Так я присела в уголочек и даже как дышать забыла, — она критичным взглядом оглядела плод своего творчества и легонечко поправила одну линию. — Может, и не нашли бы, но тут половина зала ткнула в меня пальцами.

— Досадно, — согласился Филипп и перешел к интересующему вопросу: — А что это будет? — кивнул он на картину.

— Мой хранитель, — принцесса хлопнула в ладоши, стоя в середине узора.

По залу растеклось ощущение давящего, пронизывающего все и вся взгляда.