Зиновий Юрьев - Искатель. 1975. Выпуск №4

Я забарабанил в дверь кулаками. Ответа нет.

— Мистер Камберби! Мистер Камберби! — завопил я.

Ничего.

На банковских часах уже шесть двадцать девять. Он должен быть здесь, убеждал я себя. Если человек в пять тридцать говорит, что собирается поработать еще часок, то в шесть двадцать девять он должен работать. Я колотил еще с минуту и только тут вспомнил, что мистер Камберби совсем глухой. Разумеется, он в конторе. Не слышит просто. И я побежал к дырке почтового ящика. Свет над письменным столом мистера Камберби горел, но его самого я видеть не мог. Мешал выступ стены.

— Мистер Камберби! — закричал я (но, сами понимаете, в такое узкое отверстие особенно не покричишь). — Мистер Камберби! Это я, сэр! Арнольд!

— Арнольд? — с любопытством переспросил он.

— Да сэр! — провопил я.

— Арнольд? Интересно! А я думал, ты давно ушел.

— Я и ушел! Я на улице! У почтового ящика!

— Вон что? — произнес он озадаченно. — А что ты там делаешь? Или еще письма пришли?

— Да нет вроде! — закричал я. — Мне войти надо на минутку. Я одну вещь позабыл.

Я мог себе представить, как он добродушно покачивает головой. К счастью, мои хитроумные планы включали и изображение из себя деревенского дурачка. Такая репутация всегда может пригодиться. Последние два месяца я старательно путал бумаги, неверно подсчитывал размеры процентов и даже изредка нарочно падал. Да так удачно, что сшибал все, что можно было поблизости сшибить. По временам, готовясь к подобному случаю, я забывал в конторе разные мелочи. Мои представления проходили так успешно, что уже дважды ставили меня на грань безработицы. Но наконец-то они себя оправдали.

— Хорошо, Арнольд, — сказал мистер Камберби. — Сейчас открою.

Я не отрывал глаз от дырки, пока не увидел, как он шаркает вдоль выступа, и тогда уж побежал встретить его у двери.

Мистер Камберби чуть-чуть приоткрыл ее и с улыбкой выглянул.

— Ну, что ты забыл на этот раз? Сегодня не башмак, надеюсь?

— Нет, сэр. Теперь авторучку.

Ложь мои губы произнесли автоматически.

— А тебе она срочно понадобилась?

— Да, сэр. Мама хочет, чтобы я написал для нее какие-то письма. Очень, говорит, важные.

— А почему бы ей самой не написать? — спросил он.

— Да ручки-то у нее нет, — объяснил я, не уверенный, куда он клонит.

Мистер Камберби и сам не знал, на что решиться. И опять моя слава деревенского дурачка спасла положение.

— Ну уж иди, — вздохнув, разрешил он и отступил, пропуская меня.

Я рысцой припустился к своему столику и принялся шарить в ящиках, а мистер Камберби стоял у двери, не спуская с меня. Не совсем та позиция, какую я для него планировал.

— И куда это она запропастилась? — бормотал я. — Но лучше уж поискать, не то мама меня убьет. — Я убедительно инсценировал обыск следующего ящика. — Она ведь мне эту ручку к выпуску подарила, — бухнул я совсем уж ни к селу ни к городу.

В тусклом свете мне почудилась во взгляде мистера Камберби жалость, смешанная с гадливостью. Мистер Камберби шаркающей походкой двинулся к своему столу.

— Смотри только, будешь уходить, не забудь захлопнуть дверь, — устало сказал он.

Я пообещал, что не забуду, и шарил в ящиках еще с минуту. Потом закричал:

— Мистер Камберби, нашел! Завалилась под резинки! — И еще громче: — Так я пошел! Спокойной ночи!

Он ответил «спокойной ночи», я перепрыгнул через загородку, открыл дверь, изо всех сил хлопнул ею и быстренько с побежал обратно. Скорчившись, я устроился под своим столом. Тут было как в маленькой пещере, но света для чтения хватало. Харбенсон тоже блуждал в потемках за тысячу миль до разгадки.

«— Ну, Макгронски, сдаюсь, — сказал наконец шеф полиции, выбивая табак из трубки.

— Да бросьте, — промурлыкал детектив-ас. — Уж если Жэннод и я смогли выбраться, то уж вы-то, имея за плечами такой опыт криминальной работы, можете решить загадку. Напоминаю факты. Вы заперты в хранилище…»

Свет у мистера Камберби потух, и я услышал, как под ногами у него заскрипел пол. Наступила мертвая тишина. Я изо всех сил старался не шелохнуться, хотя маловероятно, что он услышал бы меня, вздумай я даже вдруг пуститься у него за спиной в пляс с тамбурином. Но не время для глупостей, и я подавил сильнейшее желание выпрыгнуть из тайника и заорать «У-у-у!!!», просто чтобы посмотреть, какое у него сделается лицо. Наоборот, я сдерживал дыхание, слушая, как он выключает кондиционер, ставит сигнал тревоги, открывает дверь. Потом закрывает… Как, наконец, захлопывается с греющим сердце звуком замок.

Еще минутку в целях гарантии корчился я под столом. Потом вскочил — всего десять минут и две страницы отделяли меня от сокровищ Бейнсвилля!

В конторе окон не было, и я мог включить свет. Захоти я — так хоть все лампы. Но я был не так глуп и не забыл о случайном отражении. Свет могли заметить через отверстие воздушного кондиционера или сверху. Кроме того, есть еще и щель почтового ящика. Может, к ней прильнул еще какой-нибудь шатающийся допоздна Арнольд и сейчас строит планы. В этот самый момент! Кто знает! Пришла пора проявить тот сверхграмм осторожности, который отделяет особняки Ривьеры от Блекмурской тюрьмы. Я решился на риск зажечь только спичку.

Тщательный осмотр моих карманов и ящиков стола убедил меня, что и этим рисковать мне не придется. Угрюмо припоминал я свои ухищрения при покупке карманного фонарика. Тогда я только что начал готовиться к ночи преступления. Вел я себя очень осторожно: нарядился в эксцентричный костюм: платок, ковбойская рубаха, купальные трусы, тапочки на резиновой подошве… Ни одному свидетелю никогда не поверят, что это я разгуливал в таком наряде. Человек, консервативный по натуре. Потом шесть миль на велосипеде до соседнего Типтона. Там я и купил фонарик, назвавшись другим именем. Теперь он лежит, совершенно бесполезный, под матрацем у меня дома. Спрятан в носок.

Да, зловещая минута и для настоящего гения. Я погрузился в размышления, а сверху доносились чарующие звуки танго. И шумовое сопровождение — топанье и шарканье ног. У Пита Энсико начались танцульки.

Меня немного утешило сходство моего положения и положения настоящего Андрэ Жэннода. Когда он прятался в темном хранилище леди Шиндлер, ее гости тоже вовсю развлекались. Хотя, конечно, в моем случае танцоры — всего только городские старые девы. Они плавно покачиваются и кружатся, высоко вскидывая башмаки, в объятиях Пита Энсико и его дружков. Наверняка среди них танцевали и мои прежние школьные учительницы. И уж конечно, мисс Фрэмидж. Для нее без танцев и жизнь не в жизнь. Может, это она и топает с особым усердием над моей головой.