Вячеслав Пальман - За линией Габерландта

Все нагнулись над ямой. Темное дно, мокрые стены.

—  Кто смелый? — спросил начальник.

Двое спустились в яму, оттуда полетела порода, потом застучали кирки. Кто-то сказал:

—  Веревку!

Скалов сидел, оцепенев, не понимая, что такое с ним делается.

—  Осторожно, осторожно... Еще, давай, давай, — почему-то вполголоса командовал Никита.

Скалов увидел вдруг мокрую черную телогрейку с прилипшими к ней камешками. Он закрыл глаза.

Когда он открыл их, люди все еще стояли вокруг тела и тихо переговаривались. Головы их были обнажены.

Сохранился... А ведь давно, кажется, лежит.

Скалов, не отдавая себе отчета, глухо сказал: «Бориска!»

Мерзлота. Сверху насыпало.

— Смотри, куда его... В спину, мерзавцы, по-бандитски.

Скалов увидел рваную дыру на телогрейке убитого, темное, почти бесформенное лицо и, не отдавая себе отчета, глухо и тяжко сказал голосом, которым просят прощения:

— Бориска...

Все разом обернулись к нему. А он, хватая ртом воздух, разрывая на груди рубаху, встал и пошел прочь, заплетаясь длинными ногами.

Люди переглянулись. Никита произнес:

—  Нечисто дело. Как он сказал: Бориска?..

В тот же день Акинфий Робертович Скалов, сославшись на болезнь, заявил, что уезжает. Его почему-то не стали задерживать. Понимали — видно, неспроста уходит.

Ни с кем не попрощавшись, он взял вещевой мешок и ушел в тайгу.

Глава шестая. Одинокий путник в тайге. Надежды и замыслы. Где клад? Встреча с Конахом. Все по-старому

Настойчивые, смелые люди из Москвы, Киева, Ленинграда и Хабаровска приехали в тайгу искать драгоценный металл, разумеется, не для того, чтобы удовлетворить свою страсть к путешествиям или обыкновенное любопытство. Они искали золото, чтобы начать добычу, широкую разработку ископаемых. Геологи, поисковики и геодезисты являлись только разведкой, авангардом главных сил, которые должны были приехать на север вслед за ними.

Главные силы не заставили себя ждать.

Когда накопилось достаточно фактов о промышленных месторождениях, был организован трест по добыче металла на Дальнем Севере. Это произошло 13 ноября 1931 года.

А 4 февраля 1932 года, пробившись сквозь льды, в бухте Нагаево ошвартовался пароход «Сахалин».

На нем приехали первые сотни золотодобытчиков, привезли технику и продовольствие. В Нагаеве сошли на берег руководители нового треста и строители.

Этому тресту поручили не только добычу золота, но и широкое освоение края.

Группа строителей обошла увалы вокруг бухты, спустилась к реке Магаданке. Зимний лес, уже порядком засыпанный снегом, молчаливо встретил людей.

— Место хорошее, — сказали приезжие. — Новоградский советовал строиться именно здесь.

Взрывая тишину тайги, прошли грохочущие тракторы. Они направлялись в Среднекан по той самой тропе, которую проложили два геолога с проводником. За ними потянулись крытые прицепы с людьми.

Первый мост пришлось рубить через Магаданку. Около моста поставили столб. На дощечке написали две цифры. С одной стороны «0», с другой «1». Колымское шоссе начиналось у моста.

Когда обрисовались контуры улиц и выросли первые дома, около сопки Марчекан задымил кирпичный завод. Люди решили строить в будущем городе школу.

Недалеко от высокой лиственницы расчистили снег. Здесь было самое подходящее для школы место. Центр города.

Рабочие сняли дерн на строительной площадке, начали рыть котлован. И тогда обнаружилась странная железная коробка. Прораб поднял ее, передал начальнику строительства. Любопытные потянулись к нему со всех сторон. Клад.

— Занятно, — произнес начальник строительства и ловким ударом молотка снял слегка поржавевшуюкрышку.

В коробке лежал кожаный пояс и мешочек, полные золота.

— Хорошее начало, товарищи, — сказал удивленный и обрадованный руководитель. — Едва вошли в тайгу — и вот вам первое золото!

Так начинался Магадан — город золотоискателей, предприимчивых людей, город особенной, трудной и сложной судьбы.

Скалов шел по тайге, сгорбившись под тяжестью котомки и ружья. Он осунулся и постарел. Встреча с прошлым оказалась для него непосильной. Он и не думал, что напоминание о преступлении так потрясет его. Что это — старость или временная расслабленность чувств, обострившая совесть? Когда-то он не обращал внимания на подобные пустяки, шел к манящему богатству, не считаясь ни с чем и ни с кем. Долой с дороги, что мешает ему! Подлость, обман, предательство, кровь, — разве они заставили его остановиться, задуматься хоть раз? Нет, тысячу раз нет!

Вот что значит прожить три года с этими людьми! Он и досадовал на себя, и проклинал свою слабость, но совесть не отпускала, мучила, настойчиво напоминала о прошлом, заставляла горбиться и тихо стонать, сжав зубы. Он слышал слова Новоградского о хорошем следе на земле, его неотвязно преследовала мысль о доброте человеческой, заставляющей жить не только для себя, но и для других. Он думал и о своем будущем, и все это — хорошее и плохое — ворочалось в его голове, жгло, не давало покоя.

Признаться, покаяться перед людьми? Простят ли его или казнят? Этого он не знал, потому и не решался на такой поступок. Люди каким-то шестым чувством поняли, кто он такой, расстались с ним без сожаления. И вот он опять один, опять никому не нужен. Чужой. Таежный волк, обреченный на дикую, волчью жизнь.

Скалов не спешил. Куда ему спешить? К кому и зачем? Зиму он провел в маленьком якутском стойбище, ходил на охоту в широкой долине Эльгена, лежал у очага в яранге, молчал, часами смотрел на огонь. Хозяева не расспрашивали его, временами просто не замечали. Живешь, ну и живи, благо сам себя кормишь, не сидишь у других на шее.

Он ушел из стойбища с первым проблеском весны. Теперь он хотел одного — взять свое захороненное золото. Ему сказали, что в Нагаево часто приходят корабли. Это опасно, там его клад. Он возьмет золото и уедет на юг. Может быть, удастся уйти за границу, пробраться в Сьюард. Жив или нет Никамура, не так-то уж важно. Будут деньги, будут и друзья.

Скалов пошел на юг. Он обходил стороной поселки геологов, не хотел встречаться с людьми, которые принесли в его душу смятение, столкнули с прошлым. Пусть они живут сами по себе, а он сам по себе. Их дороги снова разошлись. Он в душе восхищался этими людьми, но не мог (и не хотел больше!) жить, как они.

Путь Скалова по тайге получился извилистым и долгим. Он шел все лето, выбирая себе остановки, жил в шалаше, охотился, а отдохнув, снова шел сто — полтораста километров, чутко вслушиваясь в звуки тайги и старательно обходя населенные пункты.