Тот самый сантехник 5 - Степан Александрович Мазур

просто будет осыпать из пушки, создавая огневое прикрытие.

Несладко придётся брату.

Однако, конструкторы решили, что раз у БТР более мощный двигатель, то и обвеса можно сделать больше. И ни в чём себе не отказывали, наварив на БТР нечто, сразу похожее на могильную оградку. Серьёзная переделка корпуса на украинской машине привела к росту веса почти до 22 тонн. Но также был перенесён выход пассажиров с бока взад, что в теории должно было обеспечивать ему прикрытие при десантировании.

На практике же Стасян просто дождался, пока БТР проскочит по дороге, выпрыгнул на дорогу, припал на колено, взвёл РПГ-7 и снаряд полетел следом за БТР.

Мехвод Буцефала в это время решил, что дальше ехать не стоит. Бронетранспортёр остановился и задние бронированные двери открылись. Какового же было удивление первых стрелков, что вылезли на свет божий, когда прямо на них полетела «ракета».

Снаряд залетел в самое нутро БТР и рванул внутри, мгновенно ликвидировав шестерых солдат с жёлто-синими нашивками, включая механика-водителя. Уцелел лишь тот, кто выскочил первым.

Ему досталось осколком. И теперь он ползал у подбитого автомобиля, зажимая посечённое горло. О каком-то сопротивлении не могло быть и речи. Автомат выпал из ослабевших рук. А глаза с удивлением смотрели на быстро приближающегося по лесной дороге йети.

Стасян уже потянулся за аптечкой, склонившись над раненым и собираясь оказать первую медицинскую помощь, но Будённый лишь положил руку на плечо.

— Не жилец, братан.

Солдат пережил эти слова секунд на десять. После чего затих, глядя на мир с немым вопросом «что происходит?».

Видимо, Могила подавил точку РЭБа в землянке, так как рация ожила. Мехвод БТР-82 безуспешно пытался выйти на связь.

— Кижа, приём, — ответил Будённый и в двух словах описал ситуацию.

— Рад слышать, усатый, — ответил мехвод. — Краба зацепило, эвакуирую пацанов.

— Не вздумай прорываться на юг. Там… подарок.

— Да знаем мы, — выплюнула рация. — Семнадцать «двухсотых». Гусь умело сработал. У нас один «трёхсотый». Наши с той стороны обещали встретить. Возвращайтесь на точку десантирования.

— Никак нет. Могила укреп берёт. Постараемся закрепиться. Конец связи.

Этого разговора Стасян уже не слышал. Он бежал к брату на подмогу. Вряд ли по лесу танк подойдёт от противника, а если людей пошлют, то тем более закрепиться надо быстрей.

А там опять — копать, копать и копать.

Могила курил у блиндажа. Кулаки сбиты в кровь. На лице порез. Пуля задела по касательной. Лицо бледное, руки дрожат.

— Не успели, блядь.

— Чего не успели? — не понял Грабовщик, перешагивая тела, посечённые гранатами и заглянул в блиндаж.

А там двое разведчиков из ночной группы над третьим сослужившем склонились. Тот на столе лежит. Грудная клетка вскрыта. Рядом переноски с сухим льдом стоят полные. В одной почки лежат, в другой печень, в третьей — сердце. Лёгкие взять не успели. Гранаты помешали.

Стасян на пленных посмотрел. Двое в халате. Как на вид, так арабы. Чернявые, загорелые. Третий в форме натовской стоит, обоссался. Нашивки капрала.

Араб что-то на французском сказал. Второй доктор молчит, только кивает. И только командир в форме тараторит без умолку. Гробовщик прислушался, вникая в слова.

— Я йому кажу, що не можна так. А він каже, клієнти чекають. Гроші заплачені. Відпрацьовувати.

Стасян молча вышел, на брата посмотрел и следом закурил. Общий смысл понятен — плена не будет. Конвенция на наёмников не распространяется. А что английский мовой разбавляет, так это так себе прикрытие.

Мова выходит из моды.

— Вот такая хуйня, братан, — протянул Могила. — Кому война, а кому мать родна. Я взрыв слышал. А сейчас смотрю — горит на дороге что-то. Будённый не мог. У него нрав не тот. Ты, что ли?

— Да так, — отмахнулся Стасян. — БТР подбил. С перепугу.

— Так тебе старшего сержанта мало, выходит. Старшину к Новому Году Дед Мороз подарит. Загадывай желание.

Тут Стасян в глаза прямо посмотрел и сказал, как есть:

— Брат, дай мне лучше вместо звания пару недель отпуска.

— Что, устал за пару дней войны? Так не война у нас, спецоперация. Знаешь в чём отличие?

— Нет, — признался крановщик.

— Никто не знает. Но звучит солиднее, — вздохнул Могила. — К тому же военная. А это обязывает настроиться. Но как не меряй, не ворочай, хуй пизды всегда короче. Понял? Так что рано расслабился, никаких поездок по бабам.

— Я не для себя. Катёнка усыновить надо. К матери отвезти. Пусть живёт у нас в деревне, без выстрелов. Без крови. А я… я вернусь. Ты же знаешь.

— Ты куда разбежался? Кто тебе ребёнка на руки без бумаг выдаст?

— Не отдадут сразу, выкраду, — спокойно, с полной уверенностью в голосе добавил Стасян. — Ей же там лучше будет.

— Я тебе выкраду! — и старший брат показал кулак. — Раз собрался делать дело, так подготовься к нему. Оформи, справки возьми. Полгода послужишь — начальство на встречу пойдёт, подсобит.

— Какие полгода? — Стасян развёл руками, показывая на тела, на вскрики за закрытой дверью блиндажа. — Я не уверен, что у меня эти полгода будут.

— Никто не уверен, — ответил на выдохе дыма Могила. — Но нам с тобой еще Польшу делить, так что… настраивайся на затяжной бег. Жилы не рви. Не время сгорать. Так, тлей понемногу, следи за фитилём.

Стасян замер, сделав непроницаемое лицо. Даже курить расхотелось.

— Брат, не могу я тебя отпустить, — осторожно добавил Могила. — Сам понимаешь, до полноценной ротации нам ещё как до Луны пешком. Пока обучат, пока в ход пустят, пока разберёмся на территории, отстроим всё, вернём, посадим, договоримся, отступим немного, расстроимся, вернёмся подальше, закрепимся, обезоружим, понадеемся, расстроимся снова и дальше сами, ни на кого не надеясь, уже ка-а-ак пойдём. Ну ты понимаешь!

Стасян молчал, и воздух вокруг него словно сгустился. Раз брат в шутку переводит, можно и подраться. Не как со старшим по званию, а по-братски, за правду. Когда никто не видит.

— Стасян, блядь! — быстро распознал этот взгляд старший брат.

Малой, когда за правду, не только гирю дальше бросит, и на штангу больше блинов повесит, но и заломать может. Стоит только психануть. Мелкий не в них, конечно, пошёл. Соседский. Слабый и безвольный. А Стасян. Стасян — другой. Снаружи неприглядный, а внутри — кремень.

— Максимум — «трёхсотым» в госпиталь, — добавил