Георгий Кубанский - «На суше и на море» 1962

Большинству строений здесь лет за триста, а самому древнему — деревянной церкви, перенесенной сюда из Халлингдаля, — за восемьсот.

Это самая старая в мире из сохранившихся деревянных церквей. Крытая галерейка на деревянных колоннах обегает четырехугольный зал, заалтарное помещение.

Впрочем, и Народный музей на открытом воздухе — пусть жилье крестьян и отличается от норвежского — можно увидеть в столицах других стран… Но вот эти корабли викингов — действительно, Адам Эгеде-Ниссен был прав — нигде в мире не увидишь…

Пораженный совершенством их формы, словно их сделал не безвестный плотник своим топором, а резцом высек из мрамора великий скульптор, я понимал в ту минуту Константина Симонова, который, увидев эти острогрудые челны, воскликнул:

— Не берусь описывать эти корабли. Чтобы составить о них настоящее представление, их надо видеть… Скажу только, что от них веет духом мужества и силы, в них все прекрасно и вместе с тем нет ничего лишнего!..

Оказывается, вся эта красота неразрывно связана с конструктивной целесообразностью: и поднятый высоко нос — форштевень, легко рассекающий волну, и продолговатый ребристый овал двадцатиметрового корпуса, и расстояние в пять метров от борта к борту в самом широком месте… и, главное, выдающийся высокий, режущий воду киль, который делал в те времена норвежские суда самыми быстроходными в мире.

Чтобы ни у кого не осталось сомнения, что древние норвежские сагописцы и скальды правы и Америка открыта норвежцами лет за пятьсот до путешествия Колумба, норвежцы в 1891 году, когда в Чикаго открылась Всемирная выставка, построили корабль-ладью, точную копию той, что выкопана была из кургана, разве что без узорной резьбы, изображающей рыб и змей. Несколько норвежских парней на парусах и веслах благополучно переплыли Атлантический океан и привели свой корабль на Всемирную выставку в Чикаго. Это стало одним из интереснейших событий выставки…

Пятнадцать или шестнадцать пар весел и руль, тридцать — тридцать два гребца-воина и командир — вот и весь экипаж.

Профессор Н. М. Книпович[14] говорил, что за много веков не было выработано более совершенного типа судов, чем суда викингов… Взбегая на гребень волны, их струг не заливается водой, легко идет под парусами и веслами. Высокий киль делает его устойчивым. Вот почему струг сохраняется, особенно в северных областях Норвегии, и по сей день…

— Главный его недостаток — отсутствие палубы, — отмечал Книпович…

А все же и сегодня из восьмидесяти тысяч рыбаков Норвегии больше половины промышляют рыбу на безмоторных, беспалубных судах, схожих с ладьями викингов. Их секут ветры, мочат дожди…

— Ничего, мы, норвежцы, сроднились с морем, такой уж наш норвежский характер, — объясняет Адам.

— Ну, а завоевывать с горсткой храбрецов-разбойников на этих ладьях большие города, убивать мирных жителей, грабить, как говорит летопись, «не оставляя собаки, которая лаяла бы им вслед», — это тоже проявление норвежского характера?!

— Конечно, кое-что и от характера, — смеется Адам, — но один характер не спас бы викингов от поражений. Главное— превосходство в «технике», придававшее им смелость, наглость, чувство безнаказанности.

В превосходстве корабельной техники! Странно применять это слово к такому, казалось бы, элементарно простому сооружению, сработанному одним лишь топором, но это так. В то время когда другие народы строили плоскодонные и поэтому малоустойчивые, неповоротливые и тихоходные суда, норвежцы первыми стали строить остродонные килевые корабли. Это давало им возможность избегать дрейфа. Суда их стали на море маневреннее. Внезапность нападения — великая сила! Они приближались к врагу быстрее, чем могла долететь весть об их появлении.

«Техника» и вера в то, что крылатые девы-валькирии уносят души павших в Валгалу, где герои каждое утро для времяпрепровождения вступают друг с другом в жестокий бой, но к обеду их раны заживают, и они начинают пировать и бражничать, — придавали викингам смелость, которая города берет, уверенность в своей непобедимости.

Трудно, наверное, многим из них было смириться с христианским раем, где праведные вместе с ангелами распевают псалмы, славящие господа… А ведь таким, видимо, его представляют себе молодые монашки в темных длинных рясах и белокрылых крахмальных головных уборах, которые пришли в Музей кораблей викингов сразу вслед за нами.

Это французские монахини. Предки их творили в церквах утвержденную римским престолом молитву: «Господи, спаси нас от ярости норманнов», а они теперь прибыли на экскурсию в край норманнов и с особым любопытством разглядывают найденные при раскопках в кургане Тюне круглые бронзовые броши с изображением рычащего льва и всадника на коне с копьем наперевес.

Здесь же в ларьке они покупают ставшие модными копии украшений средневековых скандинавок.

Свои боевые быстроходные суда викинги называли «драконами», мелкие рыбачьи — «улитками». Улитка по-старо-норвежски — шнека. А мне-то думалось, что это название рыбачьей промысловой лодки прирожденное беломорское, кемское, архангелгородское, с Летнего берега Колы.

Я говорю Адаму, что хвосты змей, разинутые пасти драконов, вырезанные на стругах викингов, схожи с коньками, выступающими над фронтонами только что осмотренной нами древней деревянной церковки.

— А разве килевидная форма крыш на большинстве старинных деревянных церквей не говорит о том, что их сооружали кораблестроители? Они же и принесли свои приемы резьбы и плотничьего мастерства… — отвечает мой спутник. — Впрочем, я мало разбираюсь в предметах божественных, хотя по прямой линии и происхожу от равпоапостольского Ганса Эгеде. Того, кто обратил в христианство гренландских эскимосов! — заразительно смеется Адам… — В прошлом году, когда открывали ему памятник, у одной из церквей Осло, я получил приглашение на эту церемонию, хотя всем известно, что я коммунист, неверующий.

О родстве Адама по этой линии я услышал впервые. Мне была знакома другая, известная всему норвежскому рабочему движению линия — Ниссенов. Отец Адама — тоже Адам Внесен, был одним из основателей Норвежской коммунистической партии и многолетним ее председателем.

Вслед за католическими монахинями мы выходим из музея кораблей викингов в цветущий парк полуострова Бюгдой и направляемся в другое место — второго такого на всем свете не сыщешь, — к последнему приколу «Фрама», к дому, где выставлен знаменитый плот из бальзовых бревен — «Кон-Тики».

Перед тем как войти в мавзолей «Фрама», эту железобетонную пирамиду со стеклянными полотнищами окон, мы с Адамом сели за столик в кафе под открытым небом.