Евгений Кораблев - Созерцатель скал

Настал тихий вечер. На фоне зари вырезалась узорчатая цепь гор. Золотом, багрянцем, розовыми, фиолетовыми и зелеными тонами – неописуемым великолепием красок – расцветилось небо. Феерическая красота заката обещала и на завтра гибельную для них ясную, ветреную погоду.

Ночью они снова ехали, все время помогая коню. За ночь проехали еще километров тридцать.

Утром опять распрягли Сивку и легли на лед. Только теперь отдал себе Попрядухин отчет, каким безумием было с его стороны согласиться с Аллой. Ей это простительно. А он – опытный человек – знал, на что шел. Теперь, вероятно, погубит ее и себя. Каждый час могла налететь сарма и очистить море. Он потерял сон. Утром первым делом глядел на далекие хребты: не «закиселело» ли где вершины, нет ли на них облаков, что было верным признаком наступления «горной» погоды.

На третий день, когда, по их расчетам, им оставалось до Ушканьих уже километров пять-десять, вдруг – дело было к ночи – неожиданно потянуло ветерком. Старик попробовал носом ветер и нехорошо выругался.

Скоро Алла поняла, в чем дело. Не прошло и часа, как звезды скрылись. И посыпал снег, мокрый и мягкий.

Он падал и таял. Уныние охватило Аллу. Сегодня ночью дороге конец!

С отчаянием последних сил погнали они лошадь. Но Сивка двигался медленно. Прошла уже добрая половина ночи, а они не сделали, вероятно, и пяти километров.

Неожиданно из тьмы впереди донесся жалобный вой собаки. Старик пошел узнать, что случилось.

– Ну, чего ты! – донесся вдруг до Аллы его голос, но такой испуганный, что Алла поняла, что случилось что-то страшное, и кинулась туда.

Жучок и старик стояли неподвижно. Дорогу им пересекла громадная трещина, не менее трех метров шириной. Начало и конец ее терялись во тьме. Такие трещины тянутся иногда на Байкале на многие километры.

Попрядухин знал это.

– Доведется заводить льдины...

Раздумывать было некогда. С лихорадочной торопливостью принялись старик и Алла за работу. Топорами откалывали от края лед и устанавливали в трещину.

Девушка работала с лихорадочной быстротой. И вела себя так мужественно, что Попрядухин глазам не верил.

– В отца! – сказал он, вспомнив Созерцателя скал.

Не скоро и с большим трудом был налажен опасный мост. Лед был мягок и разваливался. Когда начали переходить, сразу поняли, что лошадь и сани не перетащить.

– Вот он, фарт-то! – хриплым криком вырвалось у старика.

Люди и собака перешли. Сивка вдруг заржал – так заржал, что у Попрядухина сердце перевернулось. Он махнул рукой, распряг Сивку и стал перетаскивать. К общей радости, это удалось. Но с последним ее движением мост весь разъехался. С санями остался и топор. Теперь, если попадется еще трещина, переправы не изладишь.

Проваливаясь в рыхлом льду, они двинулись вперед. Едва можно было идти. В этом месте дорога стала еще хуже. Лед превращался под ногами в мокрую кашу. Прошел час, другой. Время казалось вечностью. Лошадь, сильно отставшая, плелась где-то сзади. Каждый думал теперь о себе.

Наконец, начало светать. Новый день принес им страшную неожиданность: перед ними, докуда хватал глаз, лежала новая, такая же широкая трещина.

Где она начиналась и где кончалась, трудно было сказать. Тем не менее, в безумной надежде, пошли в обход. С появлением солнца лед сразу ослабел, – начали глубоко проваливаться. Убедившись, что идти невозможно, поползли.

...Это было на четвертый день. Опять тихо и радостно горел весенний закат. И летели птицы с веселыми криками.

На льду, далеко в стороне от трещины, лежали старик и шагов шесть дальше от него девушка. С полудня они не могли и ползти. Взгляд их был прикован к чуть видному краю льдины...

XIV. Свободное море

Экспедиция закончила все работы.

Профессор и вузовцы задержались в Посольске только для последних наблюдений над ледоходом. Но и наблюдения кончали не сегодня-завтра, так как Байкал вот-вот должен был освободиться ото льда.

Коллекции уже были отправлены в Иркутск. Среди новых видов гаммарид, найденных ими, открытие некоторых вооруженных гаммарусов являлось результатом трудов вузовцев. Федька вез коллекцию насекомых, собранную им на островах.

Через несколько дней экспедиция выезжала в Иркутск, и теперь они прощались с Байкалом. Все вместе они стояли на берегу.

Кое-где море было уже свободно. Громадные льдины двигались по заливу. Смотреть ледоход пришли и Майдер с Цыреном, даже черный сенбернар «Байкал», которого профессор захватил с Ушканьих. Был и еще один участник экспедиции, совершенно случайно оказавшийся в Посольске. Профессор вел под руку слабого, еще не совсем оправившегося Созерцателя скал, с которым встретился дня три тому назад. Моряк чувствовал себя лучше, но каменное равнодушие лежало на его лице. Встреча с Созерцателем скал растравила рану профессора, и он был хмур и бледен.

Не хватало троих: Аллы, Попрядухина и Аполлошки. Булыгин знал от Созерцателя скал, что старик и мальчик, вероятно, в Иркутске, и рассчитывал скоро встретиться с ними.

Но он не встретит Аллы!

Он грустно смотрел на синеющие воды, и воспоминания теснились перед ним.

Прощай, Байкал! Много раз они схватывались в смертельной схватке, в погоне за тайнами загадочного мира, добывая драгоценный для науки материал.

Думая о сделанных работах, он с радостным волнением заранее чувствовал ту сенсацию, которую вызовет в ученом мире его доклад. И ребята не потеряли времени. В особенности Тошка. Его он решил оставить при кафедре аспирантом. Аполлошке тоже, кажется, внушили желание учиться. Мальчика он искренно любил и думал из Иркутска захватить с собой. Аполлошка – живое воспоминание о Байкале. Да, о Байкале, обо всем, что пережито на нем, об Алле!

Байкал, Байкал! Никогда не забыть ему священного грозного моря, могилы Аллы.

Булыгин смотрел в синеющую даль. Сердце его тоскливо сжималось. Созерцатель скал хотел о чем-то спросить, но не стал нарушать его задумчивости.

Вдруг на берегу среди глядевших на ледоход поморов началась какая-то суета. Чего-то кричали, смотрели.

– Что там? – крикнул Созерцатель скал.

– На льдине несло какие-то сани. Им показалось – люди. Хотели ехать, да вовремя разглядели.

– Разве случается, что в эту пору лед уносит кого? – удивился Булыгин.

– А как же? – обернулся к ним хозяин дома, где остановилась экспедиция. – Почитай, кажный год. Рыбак-нерповщик запоздает. Али кто на риск пойдет, кому срочно надо море переходить. Лед пошел – и готово дело! Ну, а которого в море унесет, потопит, а кого этим ветром сюда прибьет. Однова, помню, ямщиков на льдине пригнало. Едва довезли в баркасе. Одурели ребята... С Байкалом не шути!