Джеймс Кервуд - Погоня

Так начался первый из тех удивительных дней, которые прожили Иоанна, Джон Альдос и Мак-Дональд в маленькой Золотой Долинке под голубым небом и под ласковым солнцем, Это были странные и прекрасные дни, полные душевного мира и безграничного счастья. На другой день Иоанна и Мари съездили в пещеру поклониться могилке Джен и, когда возвращались обратно, сошли с лошадей и всю дорогу шли, взявшись за руки. Когда они дошли, наконец, до того места, где Дебар, Альдос и Мак-Дональд производили исследования черного песка по ручью и поражались богатствам содержания в нем золота, — в глазах у Мари светился какой-то особый свет, а лицо Иоанны сияло. Альдосу показалось, что Мари как-то сразу похорошела. Весь этот вечер Иоанна весело смеялась, была счастлива и много кое о чем рассказала на ухо Альдосу, тогда как Дебар и Мари еще долго гуляли при свете звезд и, наконец, вернулись к себе, счастливые, как дети, взявшись за руки. Перед тем, как всем разойтись спать, Мари что-то шепнула Иоанне, а немного спустя Иоанна перешепнула это на ухо Альдосу.

— Им хочется знать, — сказала она, — будем ли мы с тобой венчаться по церковному обряду, тогда и они присоединились бы к нам. Это, конечно, в том случае, — добавила она со счастливым смехом, — если я тебе еще не надоела, и ты еще не собираешься со мной разводиться. Что мне им ответить?

Его ответ удовлетворил ее. Когда она передала Мари часть разговора с мужем, то та тоже осталась довольна и передала ее слова Джо.

Третий и последний день был самый красивый из всех. Рана, нанесенная Джо ножом, не была особенно мучительной. Он страдал больше от удара по голове. Но и он, и Альдос находились в таком состоянии, что, могли уже путешествовать, и было решено отправиться домой на четвертое утро. В манерах и поступках Мак-Дональда было что-то неестественное и напряженное. Он стал скуп на слова, как-то странно стал поводить плечами, и, в конце-концов, когда остался с Альдосом наедине, почти с рыданиями в голосе сказал:

— Джонни, Джонни!.. О, если бы только здесь вовсе не было золота!..

Он перевел свои глаза на горы, и Альдос схватил обеими руками его громадную мозолистую руку.

— Продолжайте, Мак… — ласково заговорил он. — Я уже догадываюсь, что вы хотели этим сказать.

Мак-Дональд все еще смотрел на горы.

— Теперь, когда узнают об этом все, то сюда нахлынет целая орда. А вы знаете, Джонни, что это значит. Сюда привалит много народа. Быть может, это будет для вас непонятным, — но ведь здесь избушка и могилка моей Джен. Мне кажется, что вся эта местность посвящена именно ей…

Голос его дрогнул, и, когда Альдос еще крепче сжал ему руку, он засмеялся.

— Этого не будет, Мак, — сказал ему Альдос. — Эти самые избушки и это золото простояли здесь сорок лет, и никто о них не знал, Дональд, Никто не узнает о них и впредь, пока будут жить на свете Джо Дебар, Джон Альдос и сам Мак-Дональд, потому что они не расскажут об этом никому. Эта долина, — не наша. Она принадлежит вашей Джен и вам!

Подошли Иоанна, заинтересовавшаяся разговором. Тогда Дональд поведал им, что было у него на уме, и что он старался от них скрыть. Ведь он нашел здесь свой дом и вовсе не собирался покидать его опять. Он останется здесь со своей Джен, отправится за ней в пещеру, перенесет ее оттуда и похоронит около избушки. Он указал им на местечко, почти сплошь покрытое горными астрами и дикими гиацинтами, на котором она так любила сидеть у реки и смотреть, как он добывал золото. И они каждый год могут приезжать к нему и заниматься разработкой, да, и он будет припасать для них золотой песок, — так что он все равно достанется им весь. А с него самого будет довольно и того, что он будет сыт и что при нем будет неразлучно находиться его Джен и эта долинка. Когда он все это говорил, Иоанна отвернулась в сторону и по щекам у нее потекли слезы, а к горлу Джона подкатил комок, и он тоже отвернулся от Мак-Дональда.

Утром, на четвертый день, они выступили, наконец, в поход на юг, остановились на последнем повороте, отделявшем маленькую долинку от большой, и обернулись назад. Дональд Мак-Дональд стоял около своей избушки один и на прощанье махал им рукой.