Андрей Курков - Львовская гастроль Джимми Хендрикса

— Ну посиди, а я сейчас! — Рябцев развернулся и ушел.

Через пару минут он еще раз заглянул на кухню, но был уже одетым и обутым.

— Карманы проверил? — спросил он. — Ключа точно нет?

— Нет, — выдохнул гость.

Хлопнула дверь. Стало тихо. И Алик заметил, что соседский радиоголос тоже замолк. Решение проблемы, как теперь твердо чувствовал Алик, было найдено. Оставалось только вернуться к дому, на Замарстиновскую. Но сначала надо дождаться возвращения хозяина, выпить с ним по чашке кофе, съесть по уже далеко не утреннему бутерброду и сказать большое человеческое спасибо за то, что посреди ночи бросился через весь город к нему, человеку, которому он ничем не обязан, на помощь.

Рябцев вернулся с пакетиком, из которого аккуратно выложил на кухонный стол перед гостем несколько яиц. Алик сразу обратил внимание на грязные руки Рябцева. «Наверное, что-то делал с мотороллером», — подумал он.

Рябцев, подойдя к мойке, налил себе на ладони средство для мытья посуды, долго и старательно тер ладони, а потом так же долго промывал их под горячей водой.

— Ну что, яичницу или, может, по парочке сырых выпьем? — снова обернулся он к Алику, вытирая руки кухонным полотенцем.

Алик задумался. Вопрос требовал сознательного ответа. В прежние годы, бывало, пил по утрам он по яйцу-другому, особенно после серьезного застолья. Делал дырку в верхнем кончике яйца, пробивал противоположный конец и высасывал содержимое за несколько секунд, предварительно бросив на язык щепотку соли. Теперь-то он не пьет так, как прежде. Да теперь и пить-то не с кем. Только с собратьями по духу из Прибалтики, но не так уж часто они приезжают. А когда приезжают — не выдерживает Алик больше двух-трех застолий…

Воспоминания об утреннем вкусе сырого яйца определили ответ Алика. И Рябцев обрадовался. Поставил на стол два блюдца, протянул гостю чайную ложечку, перенес с подоконника на стол наполненную солью солонку и уселся за стол так энергично, словно собирался не завтракать, а заниматься более ответственным делом, требующим решимости и энтузиазма.

Вскипел чайник. Запах молотого кофе взбодрил кухонный воздух.

Два яйца выпились так быстро, что Алик бросил хищный взгляд на три остававшихся яйца, переложенных на отдельную тарелку.

— Бери-бери! — кивнул Рябцев. — Время-то почти обеденное, да и неизвестно, когда ты теперь есть будешь!

«Известно, — подумал Алик, взяв с тарелки еще одно яйцо. — Если только захочется снова в центр выезжать!»

— Ну, извини, что я тебя домой не подвезу, — говорил минут через пятнадцать Рябцев Алику, завязывавшему шнурки на тяжелых ботинках.

— Да не надо. — Алик, сидевший на корточках на полу, бросил взгляд вверх, на хозяина квартиры. — И так уже слишком много для меня сделали!

— Ну, еще не слишком… Но кое-что еще у меня для тебя есть, — произнес Рябцев загадочно.

Алик поднялся, застегнул свою джинсовую куртку на все металлические пуговицы, не сводя взгляда с него.

Тот вытащил из кармана брюк и протянул Алику свернутую тряпочку.

Тряпочка показалась гостю тяжеловатой. Алик вытрусил из нее на ладонь ключ, липкий, то ли в машинном масле, то ли в какой-то смазке.

— Ты же замок не менял? — спросил Рябцев, в его глазах промелькнуло беспокойство.

— Последние лет тридцать не менял.

— Вот видишь, как хорошо! Иногда прошлое может тоже принести неожиданную пользу.

— Так это что, от моей двери? — удивился Алик.

Рябцев кивнул. Его лицо на мгновение приобрело виноватое выражение, почти сразу же изменившееся на выражение легкой, почти романтической грусти.

— Когда-нибудь я тебе расскажу о тех деталях твоей жизни, которые ты сам давно забыл… Если ты захочешь и если я буду в настроении… А вообще я из прошлого взял в настоящее совсем мало… Почти ничего. Да и то, что взял, по праву мне не принадлежит, вот как этот ключ…

— А вы им пользовались? — осторожно спросил Алик, и показалось ему тут же, будто аукнулся в памяти какой-то не такой уже и давний разговор с Рябцевым. Разговор, в котором тоже вроде бы речь шла о жилище Алика.

— Да, — капитан открыто, бесстрашно посмотрел в глаза гостя, и не было в его глазах теперь ни смущения, ни сомнения. — Но я никогда ничего там не брал, не менял местами. Я должен был по службе заглядывать в твой дом каждые два-три месяца и писать отчет. Я приходил, иногда варил твой кофе и сидел на твоем диване или кресле. Только тогда, когда тебя не было в городе, обычно ночью, под утро, когда твои соседи и мачеха крепко спали. Это были чудные минуты… Ты не обижаешься?

Алик отрицательно мотнул головой.

— За ключ — спасибо! — сказал он, отходя к двери.

С одной стороны, ему вдруг расхотелось уходить. Ему показалось, что Рябцев сейчас настроен на разговор, как никогда прежде. Он, наверное, мог бы рассказать и про кисть Джими Хендрикса. Алику давно хотелось бы узнать подробности. Но с другой стороны — надо было ехать домой. Ехать, открывать дверь, не ломая ее, не выжимая язычок замка из паза. Ехать, чтобы потом ехать куда-то дальше, но уже из дома. Да и просто пора было идти. Рябцев всё еще выглядел уставшим, ему надо бы отдохнуть, даже если ему и хотелось говорить и рассказывать. Во всяком случае, при следующей встрече Алик сможет снова спросить его про ключ от своего замка, и тогда этот разговор плавно перейдет на другие темы.

Крепкое рукопожатие Рябцева у открытой двери на лестничную площадку забросило Алику последнее сомнение — теперь уже относительно усталости бывшего капитана. Но «уходя — уходи!»

И Алик ушел.

Почему-то гудели ноги. Он и так не собирался идти к себе пешком. Во-первых, разгар рабочего дня, во вторых — расстояние. Тут даже на маршрутках около часа езды!

Когда садился в первую маршрутку, в кармане куртки зазвонил мобильник.

— Я же совсем забыл рассказать тебе об аномалиях! — ворвался в ухо взбудораженный голос бывшего капитана. — Мы не должны с тобой забывать об этом! Ты твоего друга-писателя еще раз видел?

— Нет, пока не видел.

— Мой тебе совет: обходи стороной начало Черновола, Грушевского, Франко и Пекарскую. Там за последний месяц восемь самоубийств и больше двадцати нападений на ночных прохожих!..

— Хорошо, — пообещал Алик.

— Мы должны что-то сделать, — повторил Рябцев, но голос его уже утратил твердость.

— Сделаем, — пообещал Алик.

Глава 31

Ключ, полученный от Рябцева, вошел в замочную скважину двери так гладко и легко, что Алик не смог сдержать удивления. Его потерянный накануне ключ то и дело застревал в скважине, противился выполнению своей единственной функции. Должно быть потому, что за долгие годы работы его железный язычок стерся, деформировался. А этот новый ключ мгновенно нашел «общий язык» с замком. И Алик с благоговением, чуть ли не торжественно зашел в свое однокомнатное жилище. Разулся за дверью, уселся в кресло у печки и ощутил непривычный прилив эмоций. Словно случилось чудо, спасшее его уют от исчезновения.