Владимир Тучков - Ставка больше, чем жизнь

– Смотри, Стрелка, – сказал Танцор, стягивая с лица повязку, – я же тебе говорил, что голова зеркальная. Видишь, как сверкает во все стороны? Это оно и есть, искомое. И этот ничтожный упырь гонял нас с тобой по световодам и коаксикалам, словно бильярдные шарики!

И Танцор, прицелившись, вогнал пулю в центр лба Безгубого, который в порыве предсмертного отчаяния пытался загородиться судорожно схваченной со стола электронной схемой мэйнфрейма. Пуля вошла в изображение центрального процессора и вышла из затылка.

– Вот тебе, блин, и совмещение образов по полной программе! – воскликнул Танцор и предельно грязно выругался.

По комнате разлилось серное зловоние.

Стрелка подошла к Осипову. Расклеила ему рот и поцеловала. Не то чтобы как-то особо нежно, а скорее с благодарностью. И действительно, шепнула на ухо ласково: «Спасибо, милый, без тебя у нас ничего бы не получилось». А потом разрезала скальпелем веревки.

Танцор же вытащил из-за поясного ремня нож устрашающих размеров, склонился над бездыханным Безгубым и ловко вспорол живот – от паха до нижних ребер.

И оттуда вышли живые и невредимые: Оранжевая Пурга, Длинный Бакс, Манка, Граф, Пьеро и Рома Родионов. Пьеро, как самого богатого, тут же послали за пивом и лангустами.

Затем из распоротого чрева раздались какие-то странные механические звуки, и появился отец кибернетики Норберт Винер. Но не канонический старец, способный внушать окружающим лишь стерильное почтение, а молодой, изрядно пьяный и чрезвычайно довольный собой молодой человек, почти студент. На груди у Винера на кожаном ремне висела обшарпанная шарманка, он весело крутил ручку и на мотив «Амурских волн» орал на чистейшем русском языке всего лишь два слова. И эти слова были: «ПОЛНЫЙ АБЗАЦ!»