Владимир Тучков - Дважды не живут

Скорость постепенно нарастала. Уже неслись вон, прочь из Следопыта, менты, с которыми он когда-то служил, хакеры и жучки, которых ловил на Митинском рынке, быстротечные подружки, институтские друзья и просто знакомые, одноклассники, учителя…

Следопыт ощутил, что Илона уже не так сильно к нему прижимается, точнее, она стала уже какой-то мягкой. Потом почти неосязаемой. И исчезла.

А из него продолжали со свистом вырываться и уноситься вдаль какие-то дети, которых он уже не помнил. Все мельче, мельче, мельче…

И вдруг Следопыт опустел. Казалось, больше внутри него ничего нет.

И тут медленно вышел отец. Пройдя шагов десять, обернулся и внимательно посмотрел на сына. Потом ушла мама. Стало медленно темнеть.

АППЛЕТ 200. СМЕРТИ БОЛЬШЕ НЕТ

Танцор непрерывно звонил то Следопыту, то Весельчаку. И по одному, и по другому номеру омерзительный женский голос отвечал, что абонент временно недоступен.

Стрелка пыталась хоть что-то выяснить в Сети. Однако и там творилась какая-то чертовщина. На письмо, посланное Весельчаку, пришел ответ почтового автомата:

The following address had permanent fatal errors No such user: anikeev[email protected]

Куда-то исчез и сервер Петролеума. Впору было ехать и смотреть, стоит ли банк на месте или же провалился под землю.

Лишь один Дед безмятежно сидел у включенного телевизора, потихоньку потягивая виски, и ждал, когда же на хрен закончится все это телевидение. В свою дискету он верил свято, ни на йоту не сомневаясь, что она сработает самым эффективным образом.

Нина, которая действительно была дивно хороша собой, рассеянно листала журналы. Мыслями она была там, с Весельчаком, который сейчас боролся за ее и свою жизни. За жизни трехсот своих петролеумцев.

Стрелка оторвалась от монитора и посмотрела на нее. И вдруг заметила, что с Ниной происходит что-то странное.

– Танцор, – позвала она, – иди сюда. Смотри.

Танцор с досадой оторвался от мобильника. Перешел в «компьютерную» комнату… И обомлел. Красивое лицо Нины, сохраняя те же самые пропорции, тем не менее разительно переменилось. В нем четко проступали черты, свойственные слабоумным. И тут же его еще более исказила уродливая гримаса.

– Нина, – позвал ее Танцор, – Нина! Ты что?

Нина не слышала, не понимала, не реагировала.

Изменения стремительно нарастали. У Танцора возникло ощущение, что Нина обесцвечивается, теряет резкость очертаний. «Тает!» – наконец-то нашел он нужное слово.

Вскоре ее тело, расставшись с плотью, слегка покачивалось, слегка колебалось сквозняком.

Все было ясно.

– Дед, – зло крикнул Танцор, – бросай на хрен свой телевизор. Давай, вводи в программу данные по Останкинской башне.

– Чего горячку порешь, – нехотя откликнулся Дед, не отрываясь,от экрана. – Щас они ее, заразу, завалят. Щас, не успеют новости закончиться.

– Да ты посмотри, твою мать, посмотри, что получилось!

Дед наконец-то глянул на Нину. И настолько изумился, что чуть не выронил съемную челюсть. Сел за компьютер, зарядил дискету и застучал по кейборду.

Танцор тем временем набил магазин для Калашникова. Сунул под брючный ремень Стечкина. Положил в сумку автомат и гранатомет. Стрелке дал Макарова.

– Ну, готов? – спросил Деда, стоя уже у входной двери.

– Ready! – молодцевато гаркнул Дед, словно здоровенный детина из дебрей Канзаса, которого сержант посылает прыгать с парашютом в топи Меконга. Однако за счет особенностей дикции получилось «Redeye!», что, как известно любому забулдыге от Северной Дакоты до Техаса и от Нью-Йорка до Калифорнии, означает крепкий дешевый виски.

Из телецентра вышла съемочная группа. И рысью побежала к служебному «Москвичу». Видимо, что-то где-то только что взорвалось. Или кого-то замочили. И надо было успеть, пока труп был еще тепленьким. Такая работа.

Однако добежать не успели. Путь преградил Танцор с автоматом.

– Так, на хрен! Камеру сюда, суки! Камеру! А то всех на хрен! И микрофон! Живо! И двадцать минут сидеть в машине! Двадцать! Всех, на хрен, замочу!

Бригада с готовностью отдала и камеру, и микрофон. Стрелка сдернула у двоих с груди бэджи и прицепила себе и Танцору. Собрала мобильники и кинула в «Жигули».

Потом Танцор загнал всех в раздолбанный «Москвич». И сказал, что при включении зажигания или при попытке открыть дверь машина взлетит на воздух. «Через двадцать минут вернусь, разминирую!» – крикнул напоследок.

Пока Танцор несся к башне, Дед давал Стрелке последние наставления:

– Главное, как только RUNoм ее, голубушку, запустишь, то сразу же с Танцором бегите подальше. Потому что эту хреновину быстро развалит. Слишком уж неустойчивая.

Мент у входа оказался чересчур доверчивым. Не пришлось даже автомат доставать. Стрелка поводила во все стороны камерой. Танцор начал нести в микрофон, который оказался с ОРТ, дикую ахинею про то, что «теперь, товарищи телезрители, мы входим в святая святых российского телевидения, в самую высокую в мире телевизионную башню, спроектированную самородком Кулибиным и инженером Поповым и воплощенную в стекле и бетоне их не менее талантливыми потомками».

Лифт стремительно вознес террористов на технический этаж. Паренек в синем комбинезоне показал, где машинный зал. Танцор с автоматом в правой руке и гранатометом в левой быстренько уложил всех на пол, с ладонями, сцепленными на затылке.

Стрелка села за пульт огромного компьютера, который натужно выл, словно Ил-86, пересекающий Атлантический океан. Сунула в окошко дискету. Скинула экзешный файл PV в память компьютера. И запустила программу.

Танцору, который беспрерывно и настолько злобно матерился, что даже у Стрелки уши начали скручиваться в две красненькие трубочки, тем временем дали ключи от зала. Дали с готовностью, по первому же требованию. И он уже гнал всех вниз, к выходу.

Стрелка, убедившись, что программа работает, заперла дверь и поспешила за Танцором.

Мент у входа так ничего и не понял. Почему перевозбужденная толпа вывалила из башни, хоть до обеда было еще больше часа? Почему начали мерцать осветительные лампы? Почему начал вибрировать пол? Почему парень с ОРТ крикнул ему: «Все, служивый, вали отсюда»?

Однако на всякий случай свалил.

Танцор уже успел отъехать от башни метров на семьсот. И теперь стоял рядом с машиной, напряженно всматриваясь, – происходит что-нибудь с ней или нет? Рядом молча стояла Стрелка. Дед, поднимая и резко бросая вниз правый кулак, словно пытался помочь резонансу, надсадно выдавливал из гортани: «Ну, давай!.. Ну, давай!.. Ну, давай!.. Ну, давай!.. Ну, давай!..»

Ничего не происходило…

Танцор посмотрел на часы: прошло пять минут. Уже пять минут…