Виктор Сафронов - Легионеры

— Познакомимся по настоящему? — он вопросительно посмотрел на своего гостя. — Меня зовут Душан.

— Сергей, можно короче, Серж, — подняв тяжелый стакан, несколько обескуражено представился тот.

— За знакомство, как за павших боевых товарищей и еще за любовь, надо пить стоя и до конца, не оставляя ни капли.

Со значением выдохнул такое длинное предложение Душан и легко, для казалось грузного тела поднялся, и стоя, в три глотка осушил стакан. После запустил свою пятерню в огромную коробку из под какой-то бытовой техники, в которой сейчас, доверху были насыпаны соленные орешки. Выудив приличное количество этого странного продукта, смачно и хрустко стал их перемалывать своими мощными, как и сам, челюстями.

Вздохнув, как бы подчиняясь, гость последовал призыву и примеру хозяина. Давясь и морщась, он также выпил до дна, но, видать с непривычки водка попала не в то горло, отчего закашлялся. Горло обожгло, выступили слезы.

— Ну, вот и трех минут не прошло, как я уже довел тебя до слез, — засмеялся хозяин балагана. — Пивком, пивком пробку проткни.

Громыхал счастливый Душан, успевая грохнуть пострадавшего пятерней по спине, подать лихо откупоренную банку пива и еще раз черпануть своей ладонью-ковшом пригоршню орехов.

Залив обожженное горло пивом и промокнув закипевшую слезу, тот кое-как успокоился. Отдышавшись, окинул взглядом комнату. За последние полчаса ничего нового в ней не появилось, но одно несомненное изменение все же произошло, она стала гораздо уютнее и светлее.

Его внимание привлек застекленный шкафа, доверху набитый самыми разнообразными книгами. Странность заключалось в том, что до выпитой «огненной воды» его не было. Пришлось подняться и сходить пощупать его — не фантом ли случайно возник от водочного кашля. Все было реальным. Он подозрительно глянул на Бреговича. Тот мгновенно встрепенулся.

— Это не я… Я не… Не мое… Разве я похож на читателя всей этой ерунды?

Он начал искренне оправдываться, пологая чтение делом недостойным настоящего мужчины, и, как бы отвечая на немой вопрос.

— Это от прежнего владельца комнаты осталось. Я не выбрасываю, все как-то веселее.

В подтверждение правдивости сказанного, он снова доверху наполнил стаканы. Сергей, чувствуя, как у него стали каменеть и отказывать конечности, попытался протестовать, но Душан, перегнувшись через колченогий стол, прямо в лицо с обидой спросил:

«Обидеть хочешь?»

Против такого аргумента спорить было бессмысленно и он благоразумно прекратил слабое сопротивление. Легкомысленно отдав себя во власть неуправляемой стихии.

Перед тем, как взяться за стакан, обратил внимание на висящую на стене фотографию, где в светлой военной форме, наутюженный, наглаженный, со множеством наград, в полный рост был изображен его гостеприимный друг, товарищ, а сейчас, когда еще стакан выпьет, то и брат.

— А! Это? — не-то утвердительно, не-то вопросительно хмыкнул Душан, потом приосанившись, со значением произнес. — Это я, перед окончанием службы в парадной форме. Со всеми, согласно параграфа устава, регалиями. Как не крути, а пятнадцать лет своей жизни армия у меня забрала. Не жалею ни грамма. На службе Франции, я честно заслужил право быть ее гражданином. Все без обмана… Вот паспорт… Смотри и завидуй? Все написано.

Он протянул новенький паспорт гражданина Французской Республики и не дожидаясь гостя, махнул содержание стакана в рот. После, насыпав в жменю очередную порцию орехов, аппетитно захрустел ими и расслаблено откинулся на спинку жалобно заскрипевшего стула.

— Да, мечтал я об этой бумаженции. Хотел стать именно французом. Денег поднакопил, хоть сейчас могу бар какой-нибудь или бистро прикупить. То есть, живи и радуйся…

Последние слова он произнес грустным тоном. Как раз радости-то, в голосе слышно не было. Налил опять себе из бутылки, которая стояла ближе к нему, посмотрел на молодого собеседника сквозь прозрачную, янтарную жидкость и вполне трезвым голосом произнес:

— Не нравиться мне без армии. Плохо без нее. Порядка нет. Смысла в жизни нет. Я вот, только пью… ем… оправляюсь. Что еще? Телевизор смотрю, — он грустно продолжил. — Не хватает мне размеренности, отвык я от праздной жизни. Ты только не подумай, что я раскис — и вниз… Или жалуюсь тебе. Нет… Ладно, друже, давай лучше выпьем… Выпьем за то, чтобы иметь смысл и понимать, для чего кто-то затеял, эту глупую и быстропроходящую забаву с названием жизнь.

Он поднял стакан, как бы призывая последовать его примеру, с явным намерением осушить его.

Однако, «друже», к которому он обращал свои простые, но задевающие за живое слова, не выпил, а лишь предостерегающе поднял руку, призывая к вниманию и прося слова для ответной речи.

Поднятая вверх рука тостующего с полным стаканом, замедлила свое решительное движение и в недоумении застыла у губ. Глаза не понимали происходящего. Сергей воспользовался возникшей паузой и довольно нетрезвым голосом, произнес ответное слово, выйдя за рамки отведенного регламентом времени.

— Давай сегодня, мы с тобой побудем умными и не будем говорить о смысле жизни, о том, почему и для чего мы живем?

После такого начала, он с вызовом посмотрел на застывшего Душана. Тот, начинал постепенно приходить в себя, от вопиющего нарушения застольных субординаций. Было видно, что он мучительно раздумывал над тем, как ему поступить. Возразить с мордобоем или промолчать с битьем посуды, и, в финале закрепить свою точку зрения чем-нибудь не обидным, но тоже с мордобоем… Однако Серж не дал ему до конца домыслить возникшую дилемму и продолжил.

— Если нам откроется эта тайна, связанная со смыслом жизни. Тогда для чего, стройным, идущим за нами, колоннам и тем, кто придет им на смену — жить? Тогда жизнь последующих поколений просто утратит смысл. Ты пойми. Если знать — для чего и зачем? Все… — он рубанул рукой воздух. — Катастрофа! Мы сами лишим себя главной прелести нашей жизни — тайны, загадки. Без них, все превращается в обязанность и рутину, а эта трясина нас и погубит… В широком смысле этого слова. Пьем за неизведанное и от того прекрасное.

Душану речь понравилась. Он молча отставил стакан в сторону и протянул руку для поздравительного рукопожатия. Пожав руку сел на свое место со словами:

«Не понятно, но очень красиво. Возникшие сомнения — отменить».