Синдром Дао - Роман Романов

Ознакомительный фрагмент

зашел в группу любителей даосского учения в соцсети. Там всегда можно было прочесть успокоительное изречение Лао-Цзы или цитату из работ его последователей. Каждый день вывешивали новую картинку: какой-нибудь китаец в шелковом халате балдел на фоне пейзажа с водопадом. Изображения иллюстрировали основной принцип даосов – принцип недеяния; иначе говоря, помогали без угрызений совести откладывать насущные дела на потом. Я обожал даосскую философию за пофигистский взгляд на мир и научное оправдание бытовой лени.

В тот вечер мне на глаза попался пост с фотографией хорошенькой китаянки. Фотограф «поймал» девушку в момент, когда она поворачивала голову. Ее шелковистые волосы от движения разлетелись по сторонам блестящими прядями, это было чертовски привлекательно. Китайская красотка обезоруживающе улыбалась, а пальчик ее указывал зрителю на текст слева от снимка. Взгляд поневоле переместился туда, и вот что я узнал.

Мастер Ван Хунцзюнь обучал всех желающих искусству даосской жизни, и после уроков с ним человек уже не мог думать и жить по-старому, ибо ему приоткрывалась дверь в тайны мироздания. Занятия проходили в старинной деревне на юге Китая, где жил Учитель. Девушка на фото – это и была Сун Лимин – помогала организовывать путешествие, а заодно оказывала услуги гида и переводчика. Внизу указывался электронный адрес, по которому с ней можно было связаться.

Прочитав пост, я испытал необычайное волнение. Надо сказать, в юности я был пленен книгами «советского даоса» Александра Медведева6, но тогда мне и в голову не могло прийти, что обычный человек тоже способен овладеть чудесами, которые он описывал. Сначала мне казалось, что все это – плод авторского воображения, и лишь со временем я уверовал в то, что рассказы Медведева – правда. Я терпеливо ждал, когда меня найдет мой Мастер, но годы шли, а он почему-то все не появлялся. И вдруг сегодня я читаю объявление в Интернете – так не выпал ли наконец и мне шанс навсегда изменить жизнь?!

Дрожа от возбуждения, я тут же написал китаянке письмо. В нем я просил подробно рассказать о том, как можно стать учеником Ван Хунцзюня, сколько будет длиться обучение и в какую сумму это выльется. Отправив послание, я стал нервно ждать ответа. Каждые пятнадцать минут проверял почту; настойчиво открывал папку «Спам», опасаясь, что письмо с неизвестного адреса может попасть туда. В тот день я так и не дождался сообщения от Сун Лимин и улегся спать в крайне возбужденном состоянии.

Почти всю ночь я не мог уснуть, размышляя о том, что произойдет, если моей мечте суждено сбыться. Я пытался себя убедить, что сегодня все возможно и препятствия на пути к исполнению желания не более чем иллюзия. Но потом накатывала волна пессимизма (или здравого смысла, что суть одно и то же), и я пытался взглянуть в глаза суровой правде.

Ну подумай, говорил я себе: отец с помутившимся рассудком в больнице, но через пару недель его выпишут – и с кем ты оставишь старика в таком виде? Допустим, неожиданно решится проблема с ним, но где ты возьмешь деньги на дорогу, обучение, проживание? Пусть лучше Сун Лимин не ответит, тогда ты успокоишься и будешь жить по-старому, в привычных рамках – или, скорее, тисках – родительского произвола.

Измученный противоречивыми мыслями, я уснул лишь под утро. Мне приснилось, что отец куском школьного мела нарисовал на черном полу корову – большую, в полный рост. Туша у нее была прозрачная, сердце и печень походили на острова, плавающие в невесомости, а кровеносные сосуды напоминали разветвленную сеть дорог или венецианских каналов. Отец кончил рисовать, поднялся на ноги и с озорной улыбкой съел остатки мела. Просто запихал его в рот и, довольно причмокивая, проглотил. Я почему-то очутился внутри нарисованной коровы. Так как она была прозрачная, я видел все, что происходит снаружи, и совсем не боялся затеряться. Я спокойно ходил по тропинкам ее капилляров, соединенных с хайвэями артерий; взбирался по холмам внутренних органов и даже, словно на турнике, подтягивался на ребрах. В результате с головы до ног перепачкался мелом…

Проснулся я от пронзительного металлического звука: включенный компьютер известил о том, что пришло письмо. Я немного полежал, приходя в себя от прерванного сна: он был удивительно ярким, образы его стояли перед глазами, как живые. Нехотя поднявшись, подошел к компьютеру и заглянул в ящик входящих сообщений. В строке отправителя я прочитал имя: Сун Лимин.

Я сел перед монитором и несколько минут не решался открыть письмо, словно оно могло содержать смертельный вирус. В конце концов, от него зависела моя дальнейшая судьба. Наконец собрался с духом и дважды щелкнул по «запечатанному» конверту мышкой.

Открылась страница, на которой вежливо и сухо было написано, что обучение с Учителем возможно в любое удобное для клиента время. Для этого нужно просто прибыть в деревню Хунцунь, расположенную в южной провинции Аньхой. Впрочем, услужливая Сун Лимин была готова забрать меня из любой точки Китая и сопровождать повсюду, где мне заблагорассудится.

Далее следовали выкладки касательно стоимости проекта. Месяц обучения обойдется в пять тысяч юаней, еще в две с половиной встанет перевод диалогов с мастером. Проживание на двоих (мне же ведь придется содержать и прелестную переводчицу) – пять-шесть тысяч. Плюс перелеты, переезды, питание – везде были обозначены приблизительные суммы. В переводе на наши деньги проект обходился примерно в двести тысяч рублей. А на случай непредвиденных расходов лучше было накинуть сверху еще полтинник.

Я пришел в уныние. Мне со своими уроками такую баснословную сумму нереально было скопить даже за год. Поэтому главным препятствием оказалось отсутствие финансов, а вовсе не состояние полубезумного отца. Пребывая в упадническом настроении, я поблагодарил Сун Лимин за подробное письмо и обещал подумать над ее интересным предложением. Хотя думать тут было не о чем – так мне казалось в тот момент. Однако жизнь очень скоро показала, что она полна самых неожиданных сюрпризов.

Приехав через день в больницу, я застал отца сидящим на кровати: он крепко обхватил руками поднятые колени и смотрел прямо перед собой. Старик производил благоприятное впечатление: встретил меня узнающим взглядом и даже слегка улыбнулся – неуловимым, как у Моны Лизы, движением губ. Но к разговорам был по-прежнему не склонен и хранил таинственное молчание.

Я выложил на тумбочку фрукты и протянул отцу очищенный банан. Он взял его и сосредоточенно стал есть, более не обращая на меня никакого внимания – словно забыл о том, что я нахожусь в палате. Когда старик доел банан, я протянул ему яблоко, но он, казалось, даже не заметил моего жеста. Снова поднял ноги в