Борис Пармузин - ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №5

— Хорошо… — вздохнул Расмус. — Пусть будет Ораз.

— Это отчаянная банда., — осмелел Дейнц. — Она натворит много бед и в столице. Ишан Халифа сумеет воспользоваться таким моментом.

Расмус пожал плечами. Он прошелся по комнате. И, резко повернувшись, неожиданно спросил:

— А где сейчас ваш пресловутый муфтий Садретдинхан?

— В ссылке, шеф.

— О нем забыли? И вы, и местные власти?

— Я не забыл…

— У него есть люди?

— Конечно, шеф… — И, поняв, в чем дело, добавил: — А власти действительно его забыли…

— Надо найти святого отца.

Было еще темно, когда Аскарали разбудил Шамсутдина.

Шамсутдин вскочил, помотал головой, словно отгонял сон. Что ему сегодня ни снилось! Он даже слышал чьи-то шаги, голоса.

У Аскарали серое, усталое лицо.

— Вы не спали? — спросил Шамсутдин.

Аскарали кивнул.

— Кто-нибудь приезжал?

Но Аскарали уже вышел на кухоньку, загремел посудой. Наверное, кто-то приезжал. Шамсутдин почувствовал беспокойное состояние хозяина, его нескрываемую настороженность.

Через несколько минут они пили чай, без аппетита ели черствые лепешки.

— Ты слышал что-нибудь об Оразе? — спросил Аскарали.

— Главарь банды. Он вместе с Махмудбеком сидит в тюрьме.

— А банда?

— Банда ждет его, прячется…

— Большая?

— Страшная… — ответил Шамсутдин.

Он допил чай, поставил пиалу и вопросительно посмотрел на Аскарали.

— Что-нибудь случилось с Махмудбеком?

— С ним все в порядке… — Аскарали невольно улыбнулся. -

Махмудбек — удивительный человек. И с ним все хорошо.

— Кто-нибудь ночью был?

— Был… И я узнал, что с Махмудбеком все хорошо.

Шамсутдин безжалостно гнал коня через пустыню. Здесь было тихо и прохладно. Таяли неспешно звезды и лениво сползали за барханы, за щетинистые зигзаги саксаульных кустов.

Шамсутдин помогал коню выбрать хорошую дорогу, направлял на мелкие кустарники, от которых тянулись, скрепляя песок, длинные корни. К полудню, когда солнце уже повисло над головой, когда заметался горячий ветер, Шамсутдин добрался до маленького поселка. В первой же кибитке он спросил о своем друге туркмене Саидназаре.

— Здесь много туркмен, — сказал сонный старик. — Но такого нет.

Шамсутдин обошел несколько кибиток, тесных, грязноватых, в которых люди, казалось, остановились только на час-два. Сейчас они отдохнули и снова двинутся в дорогу. Хозяин одного, более основательного дома, в комнате которого была и посуда, и старый ковер, привлек внимание Шамсутдина. В доме стоял сладковатый запах анаши.

Поговорив о своем друге Саидназаре, которого, к сожалению, и этот человек не знал, Шамсутдин попросился остаться на ночь.

— Оставайся! — щедро разрешил туркмен. — И вообще оставайся с нами.

Поздно вечером хозяин, не смущаясь присутствием чужого человека, снова разжег чилим, ловко размял в ладони комочек анаши, смешал его с крошками табака.

— Скучно здесь. Тихо… — сказал Шамсутдин.

— Тихо? — хмыкнул туркмен.

Он был краснолицый, здоровый. Но пальцы уже дрожали, как туркмен ни старался это скрыть, крепко сжимая трубку чилима.

— Хочешь? — предложил хозяин

— Можно…

Хозяин полой халата вытер мундштук и повернул чилим к гостю.

— Говоришь, тихо? А мы на пустыню похожи. Видел ее спокойную? Поднимется ветер, все перевернет… Так говорит наш вождь.

Он приблизил красное лицо к Шамсутдину и зло, хрипло зашептал:

— Мы тоже все перевернем. Наш сотник в пятницу едет к Ишану Халифе. И мы пойдем на Советы. У тебя где дом?

— В долине Сурхана.

— Пойдем… Будешь дома… Оставайся у нас.

Кружилась голова. Надо было переждать ночь. Дать возможность отдохнуть коню. Лишь бы не подвел конь. Лишь бы он не подвел…

Премьер-министр принял советского посла по его просьбе. Посол доложил о готовящейся вылазке банд Ишана Халифы на территорию Советского Союза.

— Мы дали приют мусульманам, — вздохнул премьер-министр. — Но действия некоторых из них враждебны не только по отношению к нашей стране, но и к нашему народу.

— Вы правы… Один из них — Ишан Халифа.

— К сожалению, в отношении этой святой особы мало доказательств.

— Завтра, — продолжал посол, — Ишан Халифа собирает своих сотников. Вероятно, там будет присутствовать немецкий разведчик Расмус.

— За ним установлено наблюдение…

— Он встречается с Ишаном Халифой на квартире. Вот их последняя встреча.

Посол раскрыл папку и положил перед премьер-министром фотографию.

— Во избежание конфликта на границе, — сказал посол, — мы просим вас принять соответствующие меры.

— Разумеется, господин посол… — пообещал премьер-министр. — Мы не допустим, чтобы еще один авантюрист поколебал дружеские отношения между нашими странами.

Из рукописи Махмудбека Садыкова

Многие годы в странах Востока действовали разведки некоторых капиталистических государств. Особенно старалась гитлеровская разведка.

Я встречал немецких агрономов, врачей, ветеринаров, строителей, великолепно знавших страну, в которой приходилось им работать. Эти «специалисты» не только создавали незримый фронт борьбы против нас. Они подрывали основы жизни, строй государства, где жили. Готовились перевороты, осуществлялись террористические акты…

Известно, например, в какой крупный плацдарм для нападения на Советский Союз гитлеровцы превращали Иран. В поселках и городах, расположенных вдоль советской границы, создавались склады оружия и боеприпасов. Под видом туристов приехало много немецких офицеров.

С тайными службами мне довелось познакомиться сразу же, как я прибыл за рубеж.

Турецкий консул Эсондол торжественно вручил мне и муфтию Садретдинхану паспорта своей страны.

Позже нами заинтересовались японские дипломаты и разведчики. Они щедро платили за подготовку агентов, шпионов, диверсантов, которых мы отбирали из среды туркестанской эмиграции.

Я делал все возможное, чтобы отыскать злейших врагов Родины и передать их в руки советского правосудия.

Но в первую очередь надо было убрать с арены политической борьбы руководителей эмиграции.

Мы разработали и выполнили операцию по провалу муфтия Садретдинхана. Правительство страны, где он нашел приют, выслало этого фанатика, опасного врага, в маленький городок.

Мы добивались, чтобы основная масса эмиграции, обманутых людей, узнала настоящие планы своих руководителей — баев, недобитых курбаши, представителей реакционного духовенства.