Луи Буссенар - Путешествие парижанина вокруг света

Каким-то чудом живой скелет угадал, что происходит в головах вновь прибывших, и с добродушной усмешкой продолжал:

— Не сомневайтесь в моих словах, друзья мои! Как вам известно, мы в руках осиебов, которые имеют обыкновение пожирать своих врагов. Я хорошо знаком с их обычаями, так как я успел изучить их во время моего шестилетнего пребывания в местности, расположенной между Габоном и верхним Огоуэ. Однако успокойтесь. Нам еще далеко до вертела. Я, к счастью, слишком худ, чтобы быть съеденным. От вас зависит так же похудеть, как я. Я знаю для этого превосходнейший рецепт; впрочем, это не к спеху! Пир отложен до полнолуния. В нашем распоряжении еще целых две недели, а это больше, чем нужно, чтобы все обсудить и решить… Ну а теперь расскажите мне в свою очередь, мои милые товарищи по несчастью, какому случаю я обязан счастьем встречи с вами!

На это Андре сообщил, что доктор, состоявший при морской команде в Габоне, исчез и адмирал откомандировал небольшой шлюп для розысков пропавшего без вести врача. Сам же Андре, находясь в Аданлинанланго по своим личным делам, получил позволение адмирала присоединиться к экспедиции.

Далее он коротко описал основные перипетии произошедшего боя и подвиг маленького парижанина, затем их пленение дикарями.

Неизвестный слушал Андре с напряженным вниманием и наконец произнес:

— Так, значит, вы, многоуважаемый соотечественник, и этот славный мальчуган, оба, желая спасти неизвестного вам человека, поставили на карту свою жизнь и свободу!

— Да и вы сами сделали бы то же самое для этого милейшего доктора, который, можно сказать, добрейший из добряков, так что вся наша матросня горевала о нем! — вставил Фрике.

— Да разве вы не догадались, что это я?

— Вы? — воскликнули оба француза.

— Я самый! — подтвердил доктор, крепко пожимая им руки, и добродушное лицо его, растроганное и умиленное, совершенно утратило свойственное ему карикатурное выражение.

— Но, доктор, — воскликнул Фрике, — я ни за что не узнал бы вас, а между тем я вас видел не раз: ведь я был в числе экипажа, помощником кочегара!

— Тогда я выглядел иначе: я был в мундире; у меня были волосы или, вернее, парик; у меня были зубы, а теперь от всего этого ничего не осталось. Я думаю, что если бы я теперь себя увидел в зеркале, то сам бы испугался… Воображаю, как я должен быть безобразен!

— Признаться по правде, вы не можете похвалиться своей наружностью, не в обиду вам будь сказано! — засмеялся Фрике.

— Верю тебе, мой маленький насмешник! Но послушайте, господа, теперь уже поздно! Пора нам отдохнуть. Сейчас нам принесут поесть, а после обеда мы с вами хорошенько вздремнем, затем снова побеседуем. Я расскажу вам, какие странные приключения мне довелось пережить за эти три недели, что я нахожусь здесь.

ГЛАВА II

Далеко не все чернокожие добродушные негры, какими их рисует Бичер-Стоу. — Пагуэны, галлоны и осиебы. — Их гастрономия и отношение к племени ньям-ньям. — Мнение доктора Швейнфурта. — Почему жиреют и как похудеть. — Что значит оставаться худым.

— Поверьте, доктор, я совсем не хочу спать, так же как и оставаться здесь! — воскликнул Фрике.

— Так вы предпочитаете беседовать?

— Да, если только это не будет неприятно вам и господину Андре.

— Да нисколько, мой милый Фрике!

— Ну так будем беседовать! — согласился доктор.

— Прежде всего, так как все мы должны быть съедены, — конечно, учитывая наше желание, — то я желал бы знать кем?

— Вы любознательны!

— Поневоле станешь!

— Я вас не осуждаю, мы будем съедены, и даже без нашего на то согласия, теми, кто взял нас в плен, и их друзьями, если они пожелают их пригласить на пир. Им же нечасто представляется подобный случай.

— Я полагаю! — самоуверенно заявил мальчуган.

Перейдя в положение съестного объекта, Фрике ценил себя очень дорого за фунт и был, пожалуй, прав. Он ставил себя отнюдь не ниже своих товарищей по несчастью, хотя и был несомненно менее мясист, чем Андре, и далеко не столь велик, как доктор.

— Так вы говорите, господин доктор, что все эти «бикондо» в действительности называются осиебами?

— Да, это племя носит название осиебов!

— Что ж, это название не хуже многих других!

— В данном случае можно сказать, что не в названии дело; эти жестокие людоеды — самые свирепые дикари, каких только знал свет.

— Возможно ли быть злым в такой прекраснейшей стране, как эта?! — мечтательно возразил мальчик. — Пожирать людей, когда стоит только протянуть руку, чтобы сорвать сочный и ароматный плод или дать себе труд убить любую дичь, которой здесь везде видимо-невидимо!

— Да, твоя мысль совершенно справедлива, — сказал доктор. — Там, где природа с необычайной щедростью рассыпала свои дары, где леса изобилуют плодами и земля усеяна прекрасными цветами, где все потребности человека находят сами собой удовлетворение, человек является хищным существом с постыдными наклонностями и привычками. Он пожирает себе подобных или обращает их в рабство.

Между тем в обездоленных странах, как, например, у эскимосов и лапландцев, самое широкое гостеприимство считается первой и непременной добродетелью каждого.

— Вы правы, доктор, — согласился с ним Андре, — но разве нельзя было бы привить в известной степени культуру и этим дикарям, просветить их умы евангельским учением, доказать им всю мерзость их поведения?

— Когда вы проживете, как я, целых шесть лет с этими грубыми людьми, то сами убедитесь, что это невозможно! Заметьте, что африканские людоеды, а их здесь немало, далеко не невежественны, как вы, вероятно, думаете, и не побуждаемы к людоедству голодом, как австралийские аборигены. Вследствие какого-то необъяснимого этнографического феномена людоедством занимаются здесь наиболее просвещенные и цивилизованные племена туземцев.

— Не может быть! — воскликнул Андре.

— А между тем это так — самые добросовестные путешественники согласны в своих показаниях в этом отношении. Я могу привести вам неоспоримые свидетельства Альфреда Мариса, маркиза де Компьежа и доктора Швейнфурта.

— Ну, ну, продолжайте, доктор, — торопил нетерпеливый Фрике, сильно заинтересованный тем, что говорил ученый, и столь же мало думая о предстоящем удовольствии быть съеденным.

— Ах да, — вдруг спохватился доктор, — нам сейчас принесут пищу.

— Хм… Я не откажусь уплести бифштекс! — весело отозвался мальчуган.

— Бифштекс! — повторил доктор. — Да, своеобразный, можно сказать, бифштекс! Впрочем, я ничего тут не могу поделать; вы сами сейчас все увидите.