Игорь Скорин - Ребята из УГРО

Как украли вторую пролетку, так называемый ходок, никто не видел. Хозяин привязал лошадей у постоялого двора рано утром. Едва отлучился, лошадей и след простыл. На пролетке лежал мешок кедровых орехов, туесок меда фунтов на десять да такой же, может, чуть поменьше берестяной туесок масла. Гостинцы родственникам привез. Как и первая пара, лошади вместе с упряжью и ходком бесследно исчезли.

Сашка потянулся. Мед он любил даже без чая, хорошо бы в сотах… Ну а к частным владельцам пролеток относился настороженно и всерьез проникнуться к ним сочувствием не мог.

С санками получилось несколько иначе. Кучер районного общества потребительской кооперации решил подкалымить на казенной лошади. Как только выпал снег, стал выезжать вечерами в город, разыскивал седоков и, договорившись о цене, вез их туда, куда потребуют. В тот вечер он взял двух пассажиров от ресторана — они пообещали ему пятерку, если довезет к вокзалу. По пути отдали пять рублей, а когда проезжали гастроном, дали еще пятерку и велели сбегать за водкой: дескать, пусть купит им бутылку и себе шкалик, сдачи не надо. «Почему не услужить хорошим людям?» — решил кучер и опрометью кинулся к магазину. Вернулся — ни санок, ни лошади. На этот раз выезд угнали совсем молодые люди. В ресторане отыскали официанта, который обслуживал похожих посетителей, однако на этом их след и исчез. Через два дня в рабочем поселке нашли брошенные санки, а лошадь с упряжью и барсучьей полостью исчезла. На полу санок оказалось немного крови, но какого раненого или убитого перевозили преступники, выяснить так и не удалось.

После показаний потерпевших и очевидцев была подшита копия письма, отпечатанная на шапирографе. Такие же копии были разосланы в районы и соседние области. В письме перечислялись масть, возраст, особые приметы и клички угнанных лошадей. Описывались приметы ходков, причем оказалось, что в первую украденную пролетку были запряжены две низкорослые, мухортой масти, кобылки. В отдельном конверте к делу были приобщены конские паспорта с описанием их клейм и особых примет.

Уже к концу перерыва Саша старательно подшил дело. Правда, ему пришлось дважды его расшивать, но в третий раз он освоил эту премудрость и результатом остался доволен.

Размышления Дорохова о том, где и как искать конокрадов и угнанных лошадей, прервал Женька Чекулаев. Обычно сдержанный, он чуть ли не вихрем ворвался в кабинет и, захлебываясь от восторга, стал расхваливать своего наставника, Георгия Александровича Чиркова. Оказывается, Чирков взял с собой Женьку на задержание вооруженного преступника. Правда, он оставил его на улице и в дом пошел с другим сотрудником, но зато потом поручил стеречь задержанного в машине и даже дал ему свой револьвер. Саше тоже хотелось рассказать о прочитанном деле, но неожиданно пришел Фомин, и Женька отправился к себе. Михаил Николаевич сразу же засыпал Дорохова вопросами: как он тут да что? Кто звонил, кто заходил? Похвалил его за аккуратно подшитое дело. Потом спросил, обедал ли Саша. Узнав, что Дорохов просидел в управлении весь день и не уходил, рассердился:

— Это ты напрасно. Нашему брату необходимо, во-первых, обедать, а во-вторых, отдыхать. Если до утра придется работать, то без перерыва не вытянешь. — Спохватившись, он достал из портфеля объемистый сверток. — Ешь, у меня с собой всегда ужин в запасе. Тут мне жена завернула котлеты и кусок сала. Ешь, ешь, не стесняйся.

Дорохов, поблагодарив, торопливо проглотил котлету, а Фомин с плохо скрытой заинтересованностью спросил:

— Ну, а как с лошадками? Ты дело-то только подшил или и прочитать успел?

— Прочитал, Михаил Николаевич, и вот что меня удивило. Жил у нас на селе один конокрад-цыган, я еще в детстве с его сынишкой играл. Так тот сведет чужих лошадей, продаст и неделю дома пьянствует. Оборванец был, пропойца, жену и детей избивал. По-моему, эти воры в белых рубашках какие-то совсем другие.

Михаил Николаевич слушал с интересом.

— Ну что же, наверное, ты прав. Мы тоже так считаем, что эти кражи дело рук не обычных конокрадов. А что еще заметил?

— Откуда кровь в санках? Может, кого-то ранили из самих преступников? — стал рассуждать Саша.

— Судебно-медицинский эксперт установил, что это кровь человека, имеющего вторую группу. Ну а как все было, узнать не смогли. Возможно, кровь преступника или бандитской жертвы. Вот, скажем, взялись они приезжего человека на вокзале подвезти, по дороге ограбили, убили и вывезли тело за город, его присыпало снегом, а найдем мы этот «подснежник» только весной.

При слове «подснежник» Саше стало не по себе. Вся история с лошадьми представилась ему в более зловещем свете.

— Михаил Николаевич, — после недолгого молчания сказал Дорохов, — а что за лошадей предъявляли одному из потерпевших? Помните, он их не опознал?

— А, заметил? Молодец! Увы, у лошадок этих нашелся другой хозяин. Он просто спьяну потерял их. Оставил плохо привязанными, а сам сутки где-то погуливал… Плакал, когда лошадей ему возвращали, обещал больше капли в рот не брать. — Рассказывая, Фомин снял трубку телефона и назвал номер. — Борис, это я, Фомин. Добрый вечер. У тебя есть ориентировка по последней банде? Дай мне на полчасика, я ее еще раз прочту. Нет, на след не напал. Сам зайдешь? Ну спасибо.

Фомин положил трубку и объяснил Саше, что начальник отделения по борьбе с самыми тяжкими преступлениями Картинский сейчас принесет один интересный документ. Едва Фомин произнес последние слова, как в кабинет стремительно вошел щеголеватый, красивый, средних лет мужчина. На его смуглом лице поблескивали карие озорные глаза. Сашу удивило, что вместо френча на нем клетчатый пиджак, а под ним тонкий свитер. Вошедший пожал Михаилу Николаевичу руку и тут же фамильярно похлопал его по плечу. Подошел к Дорохову и вместо приветствия взлохматил ему волосы, точно какому-то мальчишке, и, не обращая внимания на Сашин недоброжелательный взгляд, сел на край его письменного стола.

— Ну что, Миша, зацепился за мои дела? Хочешь схватить бандитов сам? Знаю я тебя, старого бродягу. Все молчком, все потихоньку, а потом раз — и в дамках. Учти, группа-то серьезная, одного схватишь, остальных спугнешь; лучше давай выкладывай, что у тебя есть, и посоветуемся.

— О чем советоваться? — невесело усмехнулся Фомин. — Нет у меня пока ничего. Как только что-нибудь прояснится, сразу к тебе. По таким делам в одиночку не работают, что я, не понимаю? Ты-то сам как считаешь: когда сложилась эта группа?

Картинский встал, прошелся по кабинету, заметил, что Дорохов его настороженно рассматривает, не ответил на прямой вопрос Фомина, а, глядя в упор на Сашу, спросил: