Сергей Гомонов - Душехранитель

Однако, несмотря на свой амазонский вид, дама тоже нежно поскуливала и размазывала сырость под носом.

— Ничего, М-миша! — утешала Фобосова Рената. — Она еще поймет и вернется!

— Я. Променял. Жену. На работу… Она так. Сказала. Она…

— А Бандит вообще сво-о-о-олочь! — органным басом подпела татуированная рокерша. — Он дал мне в глаз, собрал шмотье и умотал! Все мужики — гады!

— Не все! Миша х-роший! — оглянувшись на девицу, Рената наконец заметила Сашу, который, спрятав руки в карманах джинсов, стоял при входе в кухню и с трудом сдерживал смех. — О-о-ой! Сашуля!

Телохранитель закурил, потер большим пальцем переносицу, но ничего не сказал и ближе не подошел.

— Саша, иди к нам! — позвала Рената, сползая с коленок безутешного Фобосова. — Ты тож-ж-ж-х-роший!

— Мне отсюда лучше видно, — усмехнулся тот.

Рокерша, которая долго фокусировала взгляд, пытаясь вначале разглядеть, а потом узнать гостя, вдруг подскочила на ноги:

— Алекс! — завопила она.

— А вот и Мезу-у-удина, свет души моей, очнулась! — Саша раскрыл объятья. — Здравствуй, королева дороги! Какими судьбами?

Платиновая девица ростом оказалась почти с него. Едва не снеся по пути Ренату, Фобосова и стол, она ринулась к телохранителю. Поймав Мезудину, Саша едва устоял на ногах, а после ее шутливого, но сокрушительного тычка в солнечное сплетение добавил, переведя дух:

— Забыл я о технике безопасности! Мезу-у-удина… А ты хорошо выглядишь: возмужала… Все так же питаешься анаболиками?

— Алекс! Тебе слабо было прийти пораньше?! Почти все выпили без тебя… Ж-ж-жестоко! — Мезудина говорила, «проглатывая» окончания. — Давай с нами за встречу! Давай… на этот… бру… бру… как там, мать его? На брудерш-шафт, о как!

— Валяй, — Саша оседлал табуретку и похлопал Ренату по плечу: — Там было пусто.

— Где и ч-что? — не поняла девушка.

Он махнул рукой:

— Потом расскажу.

— Зато вот тут не пусто! — сообщила Мезудина, подавая Саше стакан. — Давай, Алекс! За удачу! Реально!

Коньяк она опрокинула в себя, как воду.

— На брудер-р-ршафт!

Покуда Фобосов протирал очки мятым носовым платком, рокерша уселась верхом на Сашины колени, обняла и смачно, взасос, поцеловала бывшего однокурсника в губы. Рената почти протрезвела, на щеках ее вспыхнул гневный румянец. Как эта Раечка посмела?! Расселась тут на нем, как в порно-фильме, еще чуть — и в ширинку ему полезет, мерзавка! И он тоже хорош — целуется с этой страхолюдиной, смеется.

— Может, нам выйти? — отчеканила девушка.

— О чем же вы тут все плакали, дети мои? — поинтересовался Саша, отсадил возбужденную Мезудину на соседнюю табуретку и успокаивающе придержал, когда почуял ее порыв снова перейти в наступление.

— Жалко жизни. Молодой, — всхлипывая и протирая глаза под запотевшими стеклами очков, наконец высказался Фобосов. — Хреново. Всё. Аут. Пошли. За водкой. Александр.?

— Нам уже пора, Миша. В другой раз. Заодно научишь меня, как можно втроем так ужраться с бутылки водки.

— Думаешь. Это первая.?

— Не продолжай. Мне уже страшно. Есть что-нибудь перекусить?

Мезудина протянула ему пакетик фисташек. Саша подпер ладонью подбородок и грустно посмотрел на Раю. Рената с трудом доковыляла до плиты, взяла сковородку с полуостывшим жарким и поставила перед ним. В каждом движении девушки читалась ярость. В груди горело огнем, и проклятая вилка, как назло, трижды выпрыгивала из ее рук, а потом и вовсе грянулась на пол. Телохранитель вздохнул, включил плитку.

Тем временем рыдающее соло огорченного Фобосова дополнилось аккомпанементом: закурлыкали дамы.

— Все они сволочи! — тянула припев Мезудина, обнимая Ренату.

— И бабники! — вторила та, косясь на Сашу.

— Променял. Жену. На работу! Четыре. Статьи… На день. Рожденья. Не смог… Не успел. Убила. Без ножа… Забыл. Про. Годовщину… Всё. Припомнила…

Саша вывалил жаркое в тарелку и ушел в комнату.

Рая и Рената притихли. Один Фобосов продолжал тянуть уже никому не интересную песню.

— Я щаз-з-з! — Мезудина, пошатываясь в коридоре и делая вид, что направляется в уборную, на полдороги свернула вслед за телохранителем.

Рената впилась во что-то ногтями, и почему-то вскрикнул Фобосов. Это «что-то» оказалось его коленкой.

— Извини… Миша, — девушка плеснула ему коньяка. — А что, Раюся неравнодушна к Саше?

Журналист шмыгнул носом, протер большим платком запотевшие очки:

— Да кто. Ее. Поймет… Кажется. В институте. Было. Такое дело. Малый Кисловский[11] — весь. Наш. Был. Гуляли. Пиво квасили. Эх, жизня. Была… «Не воздвигай надгробья! Только роза да…»[12] Да-а-а… Эх… У-хум…

Он готов был предаться воспоминаниям, но Рената перебила его:

— Подожди, Миша! У них серьезно?

В глазах Фобосова появились проблески здравого рассудка:

— Да ты чего? Ренатка?! Ты. На себя. Глянь! Я бы. За женщину такую. Башку б сложил. Не задумываясь!

Ренату не слишком успокоили Фобосовские заверения. Сколько раз ее так же утешали друзья и подруги после очередного загула Николая… Обжегшись на молоке, дуешь на воду. Девушка не знала, можно ли ставить знак равенства между ревностью и любовью, ведь многие опровергали такую тождественность. Но в отношении себя она была уверена: если ревность и бывает без любви, то любви точно не может быть без ревности. И Ренате хотелось просто пойти и пристрелить наглую Райку Мезудину из Сашиного пистолета.

Ее терзания были прерваны появлением Саши и расстроенной Мезудиной.

— Рената, нам пора, — сказал он.

— Оставайтесь, — посоветовал Миша и, клюнув носом в сложенные на столе руки, договорил: — Ночуйте — здесь!

— Пойдем, пойдем! — поторопил Саша, встряхивая Ренату за плечи.

Она сбросила его руку:

— А я — останусь! Можешь идти со своей Раюсей! Хоть на все четыре стороны!

— Какая прелесть! Она ревнует! — восхитилась Мезудина. — Да мы ведь с Алексом пошутили! Мы в студенческие годы еще не так баловались! Повелась?

Рената не ответила. Слова Раисы прозвучали чересчур фальшиво.

— В каждой. Шутке. Есть. Только доля. Шутки.! — не разгибаясь, прогудел Фобосов.

— Ладно, всем спокойной ночи, — сказал телохранитель, сгреб Ренату на руки и пошел к выходу.

— От…тпусти… меня! От…тпусти! — Рената колотила его по груди и лопаткам и выгибалась, как рассерженная кошка. — Поставь меня… на пол! Немедленно, блин!

— Брось бяку, Алекс. А то уронишь, — посоветовала Мезудина. — Дай нам попрощаться! Рената! Все пройдет, как с этих… с белых яблонь дым! Будь!