Станислав Валах - Партизанские ночи

Однако оставшихся не отпугнула трагическая участь их товарищей. Ни один из нас не сошел с избранного пути. Я хотел бы, чтобы молодое поколение приобрело те черты характера, которые нам, бывшим солдатам Армии Людовой, позволили сражаться, выжить и построить новую Польшу.

ОКРУГ ВОЗРОЖДАЕТСЯ

В нашей лесной жизни произошли перемены. После разгрома либёнжского бункера мы переживали временный кризис доверия к бункерам. Особенно тревожила нас возможность внезапного нападения на весь отряд в подземном укрытии. Поэтому мы перешли на систему временных и тщательно маскируемых шалашей. Шалаши делались наспех и были неудобными, протекали и не защищали нас от холода, поэтому мы и расставались с ними без сожаления. Хотя такая кочевая жизнь доставляла нам дополнительные трудности, никто не роптал.

Важным событием в нашей жизни было и изменение меню. Мучные блюда надоели всем до отвращения. Нужно было добывать мясо. Его поставляли нам немецкие хозяйства в Янковице и Бабице, лысухи и буренки начали исчезать в лесной чаще. Таким образом нам удавалось добывать даже молоко, до которого было много охотников. Оно было редкостью и раньше почти не доставалось нам.

Бывали иногда даже такие сытые недели, когда мы ели мясо по три раза в день, подкрепляясь еще и бульоном из подвешенного по-цыгански, на железном пруте, котла. Не всегда нам удавалось съесть сразу все добытое, и тогда излишками занимался «Личко». Он укладывал мясо в посуду и закапывал в землю. Видимо, он не очень овладел этим искусством, потому что заготовленное впрок мясо частенько попахивало. К счастью, это никому не повредило. Возможно, от отравления нас спасал самогон, строго ограниченное производство которого нам пришлось наладить, чтобы спасать людей от простуды.

В первой половине июня, вернувшись в отряд после нескольких дней отсутствия, я застал там трех новичков. Это были убежавшие из лагеря советские военнопленные. Их нашел неподалеку от нашей стоянки вездесущий «Личко». Укрывшись в лесной чаще, они на небольшом костре готовили курицу. Увидев неожиданно появившегося с оружием в руках «Личко», они сначала растерялись, но потом, быстро сообразив, в чем дело, договорились с ним. Так — под направленным на них пистолетом — он привел их в отряд. Переговорив с русскими и посоветовавшись с товарищами, «Вицек» решил оставить их у нас. Двое из советских солдат были рослыми парнями. До войны Петр Новиков («Петрек») учился в ленинградском механическом техникуме. Василий Новиков («Васька») работал в Караганде, а самый маленький из них, Ян Шулик («Янек») был колхозником из-под Москвы. Они оставались с нами до самого освобождения, принимая участие во всех операциях отряда.

В июне мы залечивали нанесенные нам раны. Я в то время был командиром округа Армии Людовой Домбровского бассейна, а после смерти «Болека» пришлось мне возглавить Хжановский подокруг. Целый месяц у меня было ощущение пустоты. Должность моя была скорее номинальной — у меня не было точных сведений о положении в районе, а редкие беседы с уцелевшими товарищами давали не очень ясную картину всего происходящего.

Однако мы не могли просто так сидеть в лесу и сложа руки дожидаться конца войны. Постепенно мы освоились с новым положением и начали осторожно завязывать контакты в городах и селах. В отряде было четверо уроженцев Домбровского бассейна, остальные были преимущественно из Хжановского района, поэтому-то лучше всего пошло у нас дело в Хжановском районе и Домбровском бассейне. Прежде чем привлекать новых людей в организацию, мы учитывали и такие обстоятельства, как место их работы и жительства, возможность свободного передвижения, соседей и прочее. В сравнительно короткое время нам удалось наладить четко работавшую сеть связных, создать явки, восстановить работу разведки, без которой и думать было нечего о серьезных боевых действиях.

На исполнительном комитете из шести человек, избранном в августе, лежала вся работа округа. До освобождения нам так и не удалось наладить контакт с ЦК. Мы действовали самостоятельно. Это не означало, что мы ничего не знали о событиях, происходивших в освобожденных районах Польши. Уже в августе мы получили экземпляр «Манифеста Польского Комитета национального Освобождения» и тут же приступили к выполнению его призывов.

Мы сформировали подпольный Воеводский Народный Совет Силезии. В него вошли восемнадцать представителей V округа. Председателем стал Здислав Вишневский, заместителем Францишек Недзюлка. В него входили товарищи Юзеф Фаруга и Адам Музык, а наш IV округ был представлен «Вицеком» и мною.

Вскоре был образован и подпольный народный совет Хжановского повята. Организовать его поручили мне.

Стоял воскресный день. В Либёнже, в шахтерский домик «Комара» — Эугениуша Трепы, в котором должно было состояться собрание, стали поодиночке приходить товарищи. И только под вечер собрались все.

Я пришел последним. Дверь мне отворили на условный стук. Из маленьких сеней «Комар» ввел меня в комнату. За столом сидело шесть человек. Могло показаться со стороны, что они играют в карты, которые были разбросаны тут же по столу. «Комар» представил меня:

— Начальник штаба округа товарищ «Здих».

Минут пятнадцать я говорил о «Манифесте ПКНО», о необходимости создания местных органов рабочей власти на территориях, еще оккупированных немцами. С той минуты, когда первый польский или советский солдат появится в Хжанове, подпольный народный совет должен взять на себя власть в повяте. Наступили сумерки. Кто-то из присутствующих, включая электрическую лампочку, спросил, успеем ли мы закончить заседание при ее свете или придется зажигать свечи? Речь шла о перерывах в подаче тока, так как к тому времени мы уже приступили к уничтожению электролиний.

Тут уж я с полной уверенностью мог ответить, что на этот вечер у нас ничего не предусмотрено, но на ближайшие дни не худо запастись свечами.

Потом была принята присяга. Все встали и торжественно повторили:

«Я, член повятового народного совета в Хжанове, сын польского народа, страдающего в варварском немецком рабстве, торжественно клянусь посвятить все свои способности честному труду в соответствии с велениями совести и здравого рассудка, руководствуясь судьбами народа в борьбе за Свободную, Независимую, Демократическую Польшу. Перед лицом опасности, грозящей со стороны оккупантов и прислуживающих им польских предателей, обязанности свои я буду выполнять со строжайшим соблюдением безусловной конспирации и с чувством ответственности перед Польским Народом».