Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я

Объяснять что к чему не потребовалось, офицеры мгновенно поняли его замысел. Снова взмах рукой. Сержант точно — на полметра, не выше — вырвал тяжелую затычку и тут же отпустил цепь. Этого хватило, чтобы метнуть в лаз гранату. Глухо грохнул под ногами взрыв, и вот уже донесся со двора крик Маркелова:

— Вижу дымы!

В трех местах из-под снега пробивались чуть дрожащие под утренним светом едва приметные дымки, значит, в этих местах скрыты выходы отдушин хитроумной системы воздухообеспечения бункера. В каждую отдушину выстрелили дымовой ракетой. Никакого вреда обитателям бункера дым причинить не мог, но наверняка должен был заставить их покинуть убежище. Выждав немного, капитан дал сигнал солдатам поднять затычку и снова повелительно крикнул, не спуская с открывшегося лаза дула автомата:

— Кто жив — выходите! Иначе пустим в ход гранаты!

Никто не вышел на поверхность. Это могло означать только одно — бандиты мертвы или тяжело ранены и самостоятельно подняться на поверхность не в силах. Но это не означало, что они не станут стрелять по тому, кто первый рискнет спуститься в схрон. Выходит, надо лезть в эту черную дыру ему самому. В который раз...

Живых в бункере не оказалось. При свете аккумуляторного фонаря Бондарь увидел три трупа. У одного отсутствовала нога — «Зот». В руке бандит продолжал сжимать автомат. Последнюю очередь, это было видно по позе, он выпустил не в лаз, а в одного из своих охранников — «Павло», должно быть, сделавшего попытку сдаться. «Павло», как потом установило следствие, сам умел рисовать и резать по дереву. Видимо, он помогал «Зоту» изготавливать клише. Второй охранник «Богдан» был убит разрывом гранаты.

В трех комнатах бункера «Зота» было обнаружено шесть стволов оружия, ручные гранаты, запас продовольствия, патронов и свечей на несколько месяцев, тысячи антисоветских листовок, матрицы прокламаций, приспособления для графических работ. В личном архиве Нила Хасевича Бондарь нашел страшные рисунки: карандаш художника-убийцы профессионально точно зафиксировал предсмертные муки советских людей, казнимых фашистами и их пособниками. Некоторые документы удостоверили связь одного из руководителей националистических банд на Волыни с иностранными разведками.

Так завершилась карьера несостоявшегося художника...

КОНЕЦ РОВЕНСКОЙ «ОДЕССЫ»

На рассвете 12 августа 1948 года безмятежную тишину глухого леса близ села Медведково в Сосновском районе грубо разорвали автоматные очереди, взрывы гранат, одиночные пистолетные выстрелы...

То предприняли отчаянную и безнадежную попытку вырваться из сжимающегося кольца чекистско-войсковой цепи собравшиеся здесь тайно на совещание и застигнутые врасплох главари оуновских банд со своими охранниками. Почти никому не удалось уйти в спасительные дебри — кого взяли живым, а кто навсегда затих, сраженный меткой пулей или осколком гранаты.

Метрах в ста от зияющего, словно медвежья берлога, входа в замаскированный бункер командир чекистской опергруппы увидел валяющегося в болотной жиже очень худого, должно быть, высокого человека с узкой головой на длинной, тонкой шее. Под острым хрящеватым носом темнели густые, спускающиеся книзу усы, глубоко посаженные черные глаза полны были бессильной ненависти. Неудобная и странная поза, в которой лежал человек, говорила опытному взгляду о серьезном ранении в бок. В руке бандита тускло синел парабеллум. Он поднял руку и, похоже, собрав последние силы, отшвырнул пистолет в бездонную топь.

— Не стреляйте! — глухим голосом крикнул раненый (лейтенант и не думал стрелять в не представляющего уже опасности врага). — Я «Далекий»!

И ткнулся лицом в землю. Тяжело бухая сапогами по вязкой почве, подбежали солдаты.

— Обыскать и перевязать! — приказал лейтенант сержанту. — Уложите поосторожнее на телегу и не спускайте с него глаз. Других пленных к нему ни в коем случае не подсаживать, лучше, чтобы они его не видели вообще.

— Может, прикрыть его шинелью? — понимающе спросил сержант.

— Правильно, прикройте...

Опустив автомат, лейтенант зашагал к лазу. Этот бункер ему предстояло осмотреть с особой тщательностью. Еще бы! Ведь здесь укрывался главарь диверсионно-террористического подполья на Ровенщине, руководитель так называемого краевого провода ОУН «Одесса», известный под бандитскими кличками «Далекий», «Богослов», «Тома» и «Юрий». Этого преступника ровенские чекисты искали уже два года.

К моменту задержания «Далекому» было тридцать четыре года. Он родился в зажиточной семье в Станиславской области. Его характер — вероломный, коварный, жестокий — формировался в Станиславской духовной семинарии, где Степан Янишевский проучился три года после окончания гимназии в Перемышле. Да-да! Убийца, на совести которого лежала ответственность за гибель тысяч советских граждан, когда-то всерьез готовился стать священником.

Воссоединение Западной Украины с УССР поломало все планы Степана Янишевского построить духовную карьеру, а он мечтал именно о епископской митре, а вовсе не о сереньких буднях скромного сельского попика. И этого он никогда не мог простить Советской власти.

Два года Янишевский, человек достаточно образованный, никак внешне не высказывая свои антисоветские взгляды, преподавал школьникам историю в родном селе. И все два года убежденный националист Янишевский ждал своего часа. Связывал он его с военной мощью фашистской Германии. Дождавшись прихода оккупантов, Янишевский направился во Львов и здесь получил от своего оуновского руководства распоряжение поступить на службу к гитлеровцам для оказания им помощи в наведении на захваченной советской земле «нового порядка», который, как известно, должен был начаться с физического истребления десятков миллионов граждан нашей страны, в том числе и украинцев. Янишевский приезжает в Винницу, чтобы, в соответствии с идеологией ОУН и конкретным приказом его керивников, стать солдатом 102-го «Украинского полицейско-охранного батальона». Это карательное подразделение по приказу фашистских властей сформировал и командовал им старый петлюровский генерал Омельянович-Павленко. Янишевский ни одного дня не прослужил в батальоне рядовым — он сразу получил должность инспектора уголовно-административного отдела. В октябре 1941 года этот отдел перешел в прямое подчинение гитлеровских органов полиции безопасности и СД, а затем был преобразован оккупантами в криминальную полицию Винницы.

Грамотный, энергичный, жестокий, люто ненавидевший все советское, Янишевский хорошо зарекомендовал себя в глазах гитлеровского начальства, быстро выдвинулся и занял пост заместителя начальника криминальной полиции Винницы, на котором прослужил свыше года. Фашистский прихвостень уже в ту пору по локоть запятнал свои руки кровью советских людей. Это к нему стекались доносы изменников и полицаев об оставшихся в городе коммунистах и комсомольцах, советских активистах, семьях командиров Красной Армии, лицах, подозреваемых в связях с подпольем и партизанами. Под руководством Янишевского и при его личном участии винницкие полицаи выявляли, хватали и передавали фашистам евреев. Янишевский лично выезжал для ареста и допроса подпольщиков в Ситковецкий, Погребищенский, Ильинецкий и Дашевский районы.