Николай Томан - Если даже придется погибнуть...

— А где находится этот «колледж»?

— Не знаю…

— Как не знаешь?

— А так Меня туда в пьяном виде возили… Не совсем, конечно, бесчувственным, но в таком состоянии, когда уже не очень соображаешь. К тому же это всегда было поздно вечером…

— И тебя это не настораживало?

— Нет. Нравилось даже своей таинственностью, необычайностью…

— Что же теперь делать будем?

— Не знаю…

— Может быть, попробуешь заснуть?

— Не удастся, наверно…

2. Валентина пытается спасти брата

Валентина хотела сначала пойти в Комитет госбезопасности, но Михаил сказал, что лучше идти в уголовный розыск на Петровку.

— Они ведь с нами ни о какой политике… Ни слова против Советской власти.

В комендатуре ей выписали пропуск к полковнику Денисову, и она рассказала ему все, что узнала вчера от брата.

Кончив свой сбивчивый рассказ, Валентина спрашивает:

— Может быть, об этом нужно было не вам, а работникам госбезопасности?

— Почему вы так думаете?

— Кличка их главаря Джеймс Бонд, а у Флемминга он, кажется, разведчик…

— Да, разведчик, — подтверждает полковник, — так же, как и сам Флемминг. Но учит этот Флемминг не столько секретам ведения тайной войны, сколько искусству ненависти и жестокости. Его идеал — неразмышляющий убийца и насильник. Теоретики «творчества» Флемминга утверждают, что его книги дают отдушину присущей будто бы каждому человеку жажде насилия и агрессивности. Ну а ленту с записью убийства девушки вы не захватили?

— Михаил не дал ее мне. Он опасался, что Благой мог отнять ее у меня.

— А Благой не звонил ему больше?

— Утром звонил кто-то. Голос похожий, но я не уверена, что это был Благой.

— И что вы ему ответили?

— Сказала, что Михаил болен. Я и в самом деле уложила его в постель.

Полковник снимает трубку:

— Алексей Иванович, вы не помните, когда произошло убийство Анны Зиминой? Двадцать первого? Кто у нас этим занимается? А конкретно? Ясно. Благодарю вас.

Он кладет трубку и снова поворачивается к Валентине.

— Так вы говорите, что ваш брат не совсем здоров?

— Да, у него явное нервное расстройство. Я хотела сводить его к психиатру, но он боится выходить на улицу. А что, если бы…

Она умолкает, не решаясь договорить.

— Я слушаю вас, Валентина Николаевна.

— Что, если бы вы его арестовали, товарищ полковник? Посадили бы в тюрьму или еще куда-нибудь, пока установится его непричастность к убийству той девушки… А главное — пока не поймаете Джеймса и Благого. Они ведь…

— Вы не волнуйтесь так, Валентина Николаевна, — мягко произносит полковник. — Джеймс с Благим ничего ему не сделают… Мы постараемся, чтобы они ничего ему не сделали. Пусть только он некоторое время не выходит из дома. Врача мы к вам пришлем сами. И не удивляйтесь, если вместе с ним окажется кто-нибудь из наших сотрудников. Предупредите об этом брата.

— А ваш сотрудник останется у нас и будет охранять Михаила? — с надеждой спрашивает Валентина.

— Нет, зачем же. Он уедет вместе с врачом, и вы всем говорите, что у вас были только врачи. За брата же вашего не беспокойтесь, мы постараемся, чтобы с ним ничего не случилось.

Попрощавшись с Валентиной, полковник Денисов некоторое время задумчиво прохаживается по кабинету. Потом, сделав кое-какие записи у себя в блокноте, идет с докладом к начальнику.

— Вы думаете, что на магнитной ленте может быть записано убийство Зиминой? — выслушав Денисова, спрашивает комиссар.

— Ее ведь тоже убили в лесу. К тому же это единственное зарегистрированное убийство за последние три месяца.

— Кто ведет расследование?

— Капитан Черкесов. Вы должны его помнить, товарищ комиссар.

— Как не помнить! Это он разоблачил шайку Краюхина? Ну так как же его не помнить! Смуглый такой, с усиками. Он что, русский? А лицом похож на горца. Пригласите его — нужно поближе с ним познакомиться.

— Когда, товарищ комиссар?

— Да в пятницу хотя бы, — полистав настольный календарь, говорит комиссар. — О вчерашнем покушении на Сорочкина вы уже знаете, конечно? Пьяные молокососы зверски избили человека.

— Вам разве не докладывали? Их уже поймали сегодня.

— Кого поймали — мальчишек? Да они, наверно, и не помнят всего, что делали в пьяном угаре. А нам нужны те, кто их спаивает, кто преступников из них готовит. Думается мне, что тут действует опытная рука и с целями не столько уголовными, сколько политическими. Не случайно ведь находим мы кое у кого литературу, в которой смакуются похождения суперменов?

В задумчивости пошагав некоторое время по кабинету, комиссар продолжает:

— На Западе созданы специальные «институты» и «исследовательские» центры, занимающиеся разработкой идеологических диверсий в социалистических странах. Есть даже специальный комитет, осуществляющий общее руководство подобного рода «психологическими операциями» стратегического значения. Высказывание одного такого стратега психологической войны я записал.

Комиссар достает из стола большой блокнот и торопливо листает его.

— Ага, вот! «В идеологической борьбе с коммунистами, — заявил председатель американского «Комитета политической информации», — нам нужна не правда, а подрывные действия. В такой войне нам потребуются все головорезы и гангстеры, которых мы сможем заполучить тем или иным способом». Не исключено, что именно такие гангстеры занимаются идеологической обработкой наших ребят в «колледже» Джеймса.

— Не посоветоваться ли нам в таком случае с работниками госбезопасности? По-моему, их это должно заинтересовать.

— Советовались уже. Они тоже считают, что это не исключено, и предпринимают что-то по своей линии. Но это не должно снимать с нас ответственности, потому что тут орудуют не только те гангстеры, которые растлевают, но и те, которые убивают.

3. Еще одно признание Михаила

«Волга» с красным крестом на лобовом стекле подъезжает к дому Ясеневых во второй половине дня. Из нее выходят двое в белых халатах. Один пожилой, седоволосый, видимо врач, второй молодой, широкоплечий, с медицинским чемоданчиком в руках, похож на санитара.

— А как насчет носилок? — высовываясь из машины, спрашивает их шофер.

— Пока не нужно, — отвечает седоволосый. — Может быть, не понадобятся.

На лестничной площадке их встречает Валентина.

— Вы к Ясеневым? Проходите, пожалуйста.

И Валентина провожает их в комнату брата.

— Нет, нет, не вставайте, — машет на Михаила руками тот, которого Валентина принимает за врача.