Николай Леонов - Искатель. 1972. Выпуск №3

Через год после смерти Гмелина русские войска под командованием де Медема вторглись во владения уцмия эмира Гамзы, разбили персов и заставили их покориться.

Долгое время могила Гмелина была затеряна. И лишь в 1811 году академик Дорн, путешествуя по Кавказу, нашел могилу известного путешественника и ученого. Впрочем, об этом красноречивее всего сказал он сам в «Санкт-Петербургских ведомостях».

«Могила академика Гмелина на Кавказе.[6]

Известно, что русский академик Самуил Готлиб Гмелин был захвачен в плен в 1774 году, при переезде из Дербента в Кизляр, по приказанию Кайтакского хана, или уцмия эмира Гамзы. Несколько месяцев томился несчастный пленник в жестоком заключении в деревнях Паракайе, Меджлисе и Ахметкенте и умер 27 июля 1774 года от глубокой тоски. Хотя тотчас после его смерти оба — его спутника, студент Михайлов и рисовальщик Бауэр, были освобождены от плена и получили дозволение взять с собою в Кизляр тело и бумаги умершего академика, однако они принуждены были вследствие жаров зарыть его наскоро без всяких религиозных обрядов.

Знаменитый путешественник посещал те же самые места в Персии и за Кавказом, где был и нижеподписавшийся в прошлом и текущем годах. Гмелин пал жертвою любви к науке; его прах предан земле в отдаленной стране, и никакой наружный знак не показывал доселе места его вечного успокоения; могила его оставалась неизвестной и забытой. Возвращаясь из Персии, я решился во время предстоящего мне проезда через Дербент, если возможно, отыскать эту могилу. В Тифлисе намерение мое подкрепил г-н академик Рупрехт, который был занят тою же мыслью. Так как он, за своими разъездами в другие страны, не мог отправиться к месту гибели Гмелина, то я взял дело на себя. Мы согласились в случае удачи разысканий поставить нашему путешественнику на время скромный деревянный или каменный памятник, дальнейшее же предоставить самой Академии. Немного спустя после заключения нашего условия я побывал в Меджлисе, у одного из потомков уцмия Гамзы, Ахмета-Хана, был в горной крепости Кала-Курейш, на могиле самого уцмия, и снял с нее надгробную надпись для азиатского музея Академии наук. 21 мая нынешнего года, в Великенде я предложил господину исправляющему должность помощника кайтако-табасаркского окружного начальника Петухову и господину архитектору Гиппиусу, прибывшему со мною из Баку, попытаться найти могилу Гмелина. Разыскания их увенчались желаемым успехом. 22 мая я поехал туда сам с юнкером Мискиновым. Мы вчетвером вырезали на большом деревянном кресте, заранее приготовленном, следующие слова: «Академик Гмелин, 27 мая 1774». Один кайтак перенес крест на могилу, где я его и поставил. Если впоследствии какому-нибудь путешественнику случится спросить: кто покоится вечным сном под сенью креста так далеко и одиноко от всех, там, вблизи от проселочной дороги? — ему ответят: мученик науки — Гмелин!

Николас МОНСАРРАТ

ЖЕСТОКОЕ МОРЕ[7]

ПРОЛОГ

Это длинный и правдивый рассказ об океане и двух кораблях.

Это долгий рассказ, ибо он описывает долгое и яростное сражение, самое длительное за всю войну.

Здесь пойдет речь о двух кораблях потому, что один был потоплен и его пришлось заменить другим.

Здесь пойдет речь о двухстах пятидесяти моряках, ибо о таком количестве еще можно рассказать. И наконец, самое главное — это правдивый рассказ, ибо только такие стоит писать. Место действия — океан, Северная Атлантика. Карта поведает вам, как она выглядит: 3 тысячи миль в поперечнике, глубина — тысяча морских саженей, треугольник, ограниченный побережьем Европы, частью побережья Африки с одной стороны и Америкой — с другой. Но карта не откроет вам силу и свирепость океана, его настроения, его дикую энергию, его мягкое спокойствие, его обманчивость; не откроет, что с ним могут сделать люди и что сам он может сделать с людьми…

Обо всем этом вы узнаете из рассказа.

Сначала о корабле. Первом из двух. О том, который обречен. Однако сейчас он вовсе непохож на обреченного: спокойно покачивается в водах реки, не имеющих горько-соленого привкуса моря; ждет людей, которые составляют его команду. Это корвет. Новый тип конвойных кораблей. Опытный образец, созданный для того, чтобы хоть как-то встретить отчаянную ситуацию, возникшую на горизонте. Он совершенно новый, «с иголочки», еще даже не испытан.

Время действия — ноябрь 1939 года.

Название корабля — Его Королевского Величества корвет «Компас роуз».

И, наконец, о людях. Они появляются на сцене по двое, по трое. С одними мы знакомимся сразу, с другими позже. Некоторые, как и сам этот прекрасный корабль, обречены.

Герои этого рассказа — мужчины и их корабли. И единственный злодей среди них — жестокое море.

Часть I. 1939 год. УЧЕНИЕ

Капитан-лейтенант Джордж Иствуд Эриксон сидит в холодном, продуваемом ветром ангаре из гофрированного железа возле дока судостроительной компании Флеминга, что на реке Клайд. Эриксон — крупный мужчина, на которого, судя по внешности, можно положиться. Ему сорок три года. В волосах уже пробивается седина. Взгляд прямой. Глаза голубые. К уголкам глаз стянуты морщинки. И не мудрено: двадцать лет он вглядывался в морские горизонты. Он хмурится. Сеть морщинок стала еще сложнее. Это признак сосредоточенности, а не беспокойства.

Перед ним лежит замусоленная папка с надписью «Задание № 2891. Корабельное имущество». В окно виден корабль. Доносится дробь клепальных молотков. Туда-то и устремил Эриксон проницательный взгляд. Корабль выглядел довольно невзрачно: грязно-серый, кое-где покрытый красными пятнами сурика.

Этим кораблем Эриксон будет командовать. Особой радости от этой мысли он сейчас не испытывает. Странная антипатия, которую в обычных условиях он сразу бы подавил, вызвана множеством мелочей. Но дело не в них.

Тревожным является сам момент истории — начало войны. Эриксон был слишком молод, чтобы участвовать в первой мировой войне, а теперь он втайне сомневался: не слишком ли стар, чтобы принять достойное участие во втором раунде все того же боя. Сегодня у него появилась ответственность — за новый корабль и его команду. Теоретически он гордился оказанным ему доверием, но не был уверен, сумеет ли справиться с предстоящими испытаниями.

Его списали на берег с Королевского военного флота в 1927 году. Эриксону пришлось перенести два года лишений, а затем десять лет служить на дальневосточной линии. Когда он получил там работу, то считал себя счастливчиком, ибо наступило время депрессии и заката Британии как морской державы. Он любил море, но любил не слепо. Это была циничная, самоунижающая тяга к любовнице, которой мужчина совершенно не верит и без которой уже не может обойтись. Работа оказалась тяжелой: продвижение по службе шло медленно, постоянно висел дамоклов меч увольнения. За десять лет он командовал всего одним кораблем — двухтысячетонным старым «купцом», который медленно разваливался, пыхтя взад-вперед по восточным морским трассам.