Кеннет Оппель - Небесный охотник

— Если ему требуется врачебная помощь, мы должны вернуться, — сказала Кейт, оглядывая остальных в поисках поддержки.

Надира уставилась в стол и молчала. Глаза Кейт остановились на мне.

— Она права, — согласился я, хотя мысль об отступлении была для меня просто ужасной. Мы забрались в такую даль, у нас были такие радужные мечты. Я не хотел поворачивать назад и упускать шанс достать «Гиперион».

— А ты что думаешь, Дорье? — спросил Слейтер.

— Ками настаивает, что с ним всё хорошо. Он не хочет, чтобы мы возвращались.

— Но ты как думаешь, для него это нужно?

Дорье помедлил. Я знал, что шерпы горды и что они ревностно оберегают свою репутацию. Любое проявление слабости следует скрывать, иначе об этом пойдет молва и в будущем это может стоить им работы.

— Я не думаю, что доктора исцелят его быстрее, — вымолвил Дорье.

Слейтер кивнул, лицо его было напряженным.

— Эта авантюра уже стоила жизни одному человеку.

— Мистер Далки умер, — ответил Дорье. — Ничто не вернет его. Но в случае удачи мы сможем помочь его родным и немного облегчить им жизнь.

— Мистер Далки был женат? — спросила мисс Симпкинс.

— И у него трое детей, — бросил Слейтер.

— Как ужасно, — выдохнула Кейт.

Слейтер провел ладонью по лицу. Я увидел страдание, затаившееся в глубине его глаз, и понял, как он болеет за свой экипаж. А теперь он потерял одного из его членов и должен будет сообщить его семье эту страшную весть. Миг смерти Далки вновь вспыхнул в моей памяти, и мне показалось, что меня сейчас стошнит. Я несколько раз глубоко вздохнул и мало-помалу почувствовал, что жгучие спазмы в желудке стихают.

— Значит, продолжаем, — со злой решимостью бросил Слейтер. — Мы вырвем победу у небес. Мне нужен ещё один человек. Круз, вы ведь рвались поработать?

— Да.

— Тогда милости просим в наш экипаж.

10

ПОГОДА МЕНЯЕТСЯ

Я снова сидел в «вороньем гнезде», снова был глазами корабля — как частенько бывал ими на борту «Авроры». Несмотря на вделанные в стекло колпака нагревательные нити, изнутри оно обмерзало маленькими сверкающими ледяными кристаллами, сливающимися в замысловатый кружевной узор. Я соскребал их и поплотнее закутывался в подбитую овчиной куртку.

Внизу под нами, в Австралии, в разгаре было лето, но на высоте в шестнадцать тысяч футов ртуть опустилась до минус пятнадцати. Сама марсовая площадка не отапливалась, и ноги у меня всё время мерзли, несмотря на две пары носков. Я сжимал и разжимал руки в перчатках, пытаясь отогреть пальцы, и думал о руках моей мамы, её изуродованных ревматизмом суставах. Если будут деньги, это поправимо. Я представил себе сокровища, таящиеся на «Гиперионе». Я зароюсь руками в гору золота, и одно лишь прикосновение к нему согреет мои пальцы и исцелит маму, будто воды святого источника. Я осмотрел небо, выискивая корабли без опознавательных знаков — любые корабли, — боясь, что кто-нибудь похитит нашу добычу.

Вдалеке я заметил слабые вспышки и принял было их за молнии, прежде чем сообразил, что это ещё одна стая тех небесных кальмаров. Я доложил о ней Дорье, несущему вахту в командной рубке, но они вроде бы не собирались приближаться, и мы не стали менять курс.

Хотя гибель Далки и потрясла Кейт, она всё-таки сокрушалась, что не смогла увидеть эти существа во время нашей первой встречи с ними. Я мог понять её волнение — наверняка этот обитающий на огромных высотах вид ещё не открыт, — но смерть Далки была ещё слишком свежа в моей памяти, и мне не хотелось вспоминать об этом. Я бы сказал, что Кейт с трудом сдерживала любопытство, но была достаточно добра, чтобы не донимать меня.

Хорошо было снова быть при деле. Я наслаждался своими новыми обязанностями, хотя и не мог не чувствовать себя виноватым, потому что обрел их в результате смерти человека. Поскольку Ками Шерпа всё ещё был прикован к постели, работы было полно, и Хэл частенько отправлял меня в «воронье гнездо». Часть обязанностей Далки тоже легла на меня: следить за состоянием оснастки, газовых отсеков и клапанов. Однажды Хэл даже позволил мне отстоять вахту в качестве штурмана.

Снова войти в судовой рабочий ритм — это очень успокаивало. А ещё мне полегчало оттого, что я убрался подальше от Кейт и Надиры.

Глядя, как Хэл кружит Кейт в танце, я почувствовал, что он может с такой же легкостью закружить её и по жизни. Ещё перед рейсом она сказала мне, что её интерес к Хэлу не простирается дальше его корабля, но я бы сказал, что она увлеклась им. Стоило ему появиться, как она становилась ужасно застенчивой, и начинала поправлять волосы, и смеялась чаще обычного. Я не знал прежде, как больно может ранить ревность. Так как же тогда получилось, что в то же время мне хотелось смотреть на Надиру и чувствовать её взгляд? Как вышло, что мне нравилось вспоминать, как её блузка скользила под моими пальцами, когда мы танцевали?

Меня одновременно влекло в разные стороны, и это было отвратительно. Я не нравился сам себе. Жаль, что рядом не было База. Он бы сумел всё уладить. Он понимает в таких делах. Наверно, в душе моей таятся порочные наклонности, а иначе как могу я обожать Кейт и желать и Надиру тоже? В свободное от вахт время я стал отсиживаться в своей каюте, вместо того чтобы присоединяться к ним в салоне. Во время общих трапез я быстро ел, а потом придумывал всякие причины, чтобы ускользнуть.

Я перевел взгляд на восток. Рассвет уже занимался, он-то никогда не обманывает. Скоро над горизонтом покажется солнце и снова окрасит безоблачное небо в яркие цвета. Для «Сагарматхи» начнется новый день спокойного полета.

Я удивился, услышав шаги по трапу, потому что с начала вахты не прошло ещё и двух часов. Я глянул вниз и увидел поднимающуюся в «воронье гнездо» Надиру.

— Доброе утро, — сказала она, ступая на площадку. Она чуть-чуть запыхалась от подъема; на такой высоте воздух стал очень разреженным.

— Рано ты поднялась, — сказал я.

— Когда миссис Рам просыпается, она начинает мурлыкать себе под нос, и я уже не могу больше уснуть. Мне захотелось увидеть рассвет.

— Вообще-то ты не должна здесь находиться.

— Почему?

— Я на вахте. Предполагается, что всё внимание я должен уделять исключительно небу.

— Сделаем вид, что меня здесь нет, — сказала она, и мы оба улыбнулись, потому что марсовая площадка размером не больше телефонной будки. — Можно мне всё-таки остаться, пока не рассветет? А потом я исчезну, даю слово.

Я коротко кивнул и снова обратил взгляд к небу, от всей души желая, чтобы солнце поторопилось. Я мог не замечать Надиру не больше, чем столб пламени. Уголком глаза я следил, как она молча смотрит на восток.