Бернард Коннерс - Искатель. 1992. Выпуск №4

Он спустился вниз, чтобы подождать машину на улице. Стояли последние дни осени, ясные и прозрачные. Дожди еще не начались, слой пыли покрывал дома и улицы. Министр жил на Фредерик-стрит в старинном особняке викторианского стиля, окруженном белоснежной колоннадой. Он постоял на ступенях, подставив ветру пылающее лицо. Мрачное раздражение не покидало его. Его машина — благородного вида «шевроле» с императорским гербом на дверцах — подкатила к дому без чего-то три. За рулем сидел вьетнамец, а может быть, таиландец. Кристенсен, не говоря ни слова, сел в машину, и они понеслись по безлюдным улицам со скоростью, которую могли позволить себе лишь водители правительственных автомобилей. Проехали Хэйт, развернулись на восток, миновали Оук. Позади остался императорский дворец, где в этот час ничто не нарушало послеобеденный монарший сон Нортона Седьмого. К причалу они подъехали со стороны Маркет-стрит.

Обрубок моста Бэй-Бридж загадочно поблескивал на фоне сияющего неба. Судно ожидало министра. В течение всего этого унылого и неспешного пути Кристенсен молчал. Поеживаясь от холода, он задумчиво разглядывал обрамлявшую залив гряду невысоких округлых холмов, скудную растительность, иссушенную долгим знойным летом. Он думал о зигзагах судьбы, превратившей сносного архитектора в министра-недоучку, подвизающегося на ниве игрушечной политики. Какова держава, такова и политика. По выражению одного из первых правителей Сан-Франциско, эта империя принадлежит к числу государств, обреченных на распад с первого дня своего основания.

Когда они причалили в Беркли, Кристенсен бросил рулевому:

— Не ждите. Я позвоню, когда освобожусь.

Еще одна правительственная машина везла его по вьющейся наверх дороге. Высоко на холме показалось здание отеля «Клермонт», построенное еще в прошлом веке и с величавым достоинством противостоявшее всем катаклизмам века нынешнего. Сейчас отель находился в запустении, это сразу бросилось ему в глаза. Окна верхних этажей вровень с макушками пальм были скрыты густыми зарослями плюща. Ухоженный когда-то парк превратился в самые настоящие джунгли И, несмотря на все это, грандиозная постройка, насчитывавшая сотни комнат и с десяток великолепных банкетных залов, сохранила свой поистине царственный вид. «Интересно, бывает ли здесь кто-нибудь теперь? — задумался Кристенсен. — В наше время людей ничем из дому не выманишь».

На автостоянке перед входом в отель он увидел черную машину с эмблемой республики Монтеррей — изогнутое кипарисовое дерево и остренькая мордочка выдры. Водителе в форменной одежде стоял рядом. Его поза выражала ленивое безразличие. Кристенсен назвал себя.

— Министр иностранных дел?

— Да уж, не император Нортон Седьмой.

— Пойдемте со мной. Она ждет вас в баре.

Завидев его, мисс Сойер поднялась. Стройная темноволосая женщина лет тридцати, с холодным, неуступчивым взглядом зеленых глаз. Поклонившись, он улыбнулся ей профессиональной, рассчитанно дружелюбной улыбкой. Она немедленно ответила ему тем же. Нельзя сказать, чтобы он испытывал особое удовольствие от этой встречи.

— Сенатор Сойер? — обратился он к ней. — Я Том Кристенсен.

— Рада познакомиться. Я только-только подъехала.

Она повернулась вполоборота и взмахом руки показала на огромное окно-витрину, занимавшее всю стену позади стойки бара.

— Чудесный вид! Сто лет не была в этих краях.

Он вежливо кивнул. Они расположились поближе к окну. Отсюда можно было, уютно устроившись в кресле, рассматривать гористые дали Беркли, залив и разрушенные мосты, прежде соединявшие его берега, и все еще впечатляющие очертания Сан-Франциско. Он подозвал официанта, заказал напитки.

— Надеюсь, вы удачно добрались сюда.

— Можно сказать, что да. Правда, нас остановили в Сан-Хосе за превышение скорости, но все обошлось. Остановили специально, видят же, что машина правительственная.

— Знаете, сейчас каждый норовит показать, какая он важная шишка.

— Тем более что в этом году отношения между Монтерреем и Сан-Хосе заметно ухудшились… Они так и напрашиваются на неприятности.

— Ничего об этом не слышал.

— Мы полагаем, что они хотят прибрать к рукам Санта-Крус, на что мы, разумеется, никогда не пойдем, поскольку Санта-Крус — это наша буферная зона.

Он спросил чересчур поспешно:

— Вы приехали, чтобы заручиться нашей поддержкой в случае конфликта с Сан-Хосе?

Она подняла на него удивленный взгляд.

— Вы, по всей видимости, очень спешите, мистер Кристенсен?

— Нет, что вы.

— Вы так торопитесь, словно у вас мало времени. Мы еще не подошли к сути дела и пока ведем обычную светскую беседу за коктейлем, как подобает дипломатам.

— Я слушаю вас.

— Если я и начала с рассказа о том, что произошло с нами в дороге, то лишь потому, что вы сами спросили меня об этом. Попутно я сообщила вам о наших политических новостях, не ожидая, что вы так резко перебьете меня.

— Я перебил вас?

— Мне так показалось, во всяком случае, — чуть раздраженно заметила она.

Кристенсен отпил приличный глоток виски с содовой и внимательно посмотрел ей в лицо. Мисс Сойер невозмутимо выдержала его взгляд. Спокойная, предельно собранная, в меру заинтересованная и готовая к жесткому отпору.

Некоторое время они молчали. Он подавил в себе приступ бешенства. Подождал, пока рассеется багровая пелена перед глазами, и сказал как ни в чем не бывало:

— Простите, если мой тон был слишком резок. Сегодня ночью я спал только четыре часа и не предполагал, что у меня состоится встреча с послом Монтеррея.

— Я понимаю ваше состояние.

— Пожалуй, стоит еще немного выпить и забыть об этом. Он подвинул пустой стакан возникшему перед ним официанту.

— Заказать вам еще?

— Да, прошу вас. — И уже официальным тоном она добавила: — Надеюсь, здоровье императора в порядке?

— Более или менее. Последние годы он чувствует себя не лучшим образом, но пока держится. А как здоровье президента Монтеррея?

— Прекрасно. На этой неделе устраивал охоту на диких кабанов.

— Интересная, должно быть, жизнь у президента. Мне всегда нравился Монтеррей. У вас намного спокойнее и тише, чем в Сан-Франциско.

— А я завидую вашему городу, в котором жизнь бьет ключом.

— Это точно. Грабежи, насилия, массовые волнения, поджоги, расовые беспорядки…

— Не нужно так, — мягко прервала она его.

Он и без того понимал, что его заносит. В висках пульсировала боль. Он с трудом взял себя в руки.

— Я говорю слишком громко?

— Вы едва на ногах держитесь от усталости. У меня есть предложение: давайте перенесем деловую часть беседы на завтра. Мой вопрос терпит. А сегодня пообедаем вместе, и никакой политики. Можно заказать здесь номера, а утром…