В погоне за временем - Инна Ташнева

Леля была потрясена, у нее в сумке лежит крест, который мог принадлежать самому Сергию Радонежскому! И, наверное, все другие тоже. Ведь не зря их собрали вместе.

И тут ее осенило: они должны были лежать в шкатулке! И все, что написано в тексте имеет отношение к этим крестам. Просто монахиня Татьяна вынула и взяла их с собой. А шкатулку с текстом отправила своей сестре, чтобы сохранить тайну. Она ликовала, все сходится, так логично и понятно! В шкатулке лежали кресты!!! Ей захотелось срочно поделиться этим открытием с Виноградовым.

– Я, конечно, доверяю твоей интуиции, но уж больно мало совпадений, – Сережа, срочно вызванный на переговоры на второй этаж, недоумевал. – С чего это ты вдруг решила? Ведь такие кресты известны, уверяю тебя, эти не единственные в мире.

– А что тогда лежало в шкатулке, по-твоему?

– Да все, что угодно, драгоценности какие-нибудь.

– Стала бы монахиня переживать из-за драгоценностей, я уверена, это – кресты! Они все очень похожи друг на друга, разница только в изображении Христа, такого сходства случайно не бывает. Они были сделаны, чтобы дополнить друг друга! Ну, ладно, – рассердилась вдруг она, – не веришь, не надо. Пойду, спрошу у Марины: не было ли упоминания про шкатулку. А ты можешь развлекаться дальше.

И Леля ушла, оставив расстроенного Сережу в полном недоумении: чем он так провинился?

Марина уже весело болтала с мужчинами, и Леле пришлось почти час ждать, когда удастся вернуться к их разговору. Наконец, ребята пошли в сарай налаживать мотор для катера, а девочки снова уселись на крылечке, подставляя носы весеннему солнышку. Неугомонная хозяйка посидела с минутку, потом, вспомнив, что у нее что-то на плите, убежала в дом. И Леля, наконец, получила возможность возобновить разговор. Прямой вопрос задать она не решилась и начала издалека:

– Мариночка, расскажи еще что-нибудь интересное об учениках Сергия Радонежского. Я так мало знаю, а ты так интересно рассказываешь.

Марина улыбнулась:

– Вот лиса! Нахваливаешь ворону. Говори прямо, что хочешь знать.

– Мне интересно, нет ли упоминания в том предании про чудесные кресты, о шкатулке византийской работы. И еще: и если да, то у кого она хранилась?

– Да ты не простая любопытствующая. Расскажешь?

– Потом. Сразу не могу: вдруг все глупостью окажется.

– Ладно, я первая. Ты угадала, там действительно есть упоминание о старинной греческой шкатулке. Она уже в те времена была старинная, представляешь? И кресты там хранил Павел Обнорский. Ну, а то, что кресты чудесные… Так ведь и сами люди были не простыми. Им волшебные палочки были не нужны, через них Сам Господь Бог людей исцелял.

– А как же так получилось, что кресты потерялись, они ведь должны были их хранить, как зеницу ока.

– Вот этого я не знаю. Может, он подарил их кому-нибудь достойному или спрятал. Но упоминания о них в более позднее время не сохранились. Слушай, вы же собирались туда ехать? Вот и посмотришь все на месте. Если хочешь, я с удовольствием тебе все покажу. Сейчас самое удачное время, слепни на горе еще не зверствуют, спокойно можно погулять.

– Да, очень хочу, а когда вы собираетесь?

– Послезавтра с утра и уедем. Завтра у них еще рыбалка, потом коптить улов будут, и надо посидеть на дорожку, так что присоединяйтесь. Николай поедет за детьми через несколько дней в Нижний и к нам заедет. Сможете с ним вернуться. С ним рядом всегда безопасно.

– Да, – улыбнулась Леля, – он такой могучий и спокойный.

– Не только поэтому, – ответила Марина.

Но тут их разговор прервался громким Ольгиным криком:

– Николай! Что ты делаешь?

В ответ раздался оглушительный рев мотора, грохот, противный лязг железа, странный свист и пара нецензурных выражений басом. Девчонки оцепенели на мгновение и бросились за угол дома, к сараю.

Посреди дворика стоял Николай с ошалевшим взглядом, крепко вцепившись в мотор для катера, который продолжал подрагивать в его руках. Он сам и все вокруг него были мокрыми с головы до ног и молча моргали, не понимая, что произошло. Рядом стояла Ольга, скрестив руки на груди, и сурово смотрела на мужа.

– Зачем ты завел мотор в бочке с водой? – строго спросила она.

– Хотел проверить, как работает, – послушно ответил он.

– Ну и как, проверил?

– Проверил. Работает.

– А бочка где?

– Улетела к соседям, – он виновато посмотрел на супругу. – Я за ней схожу, ты не волнуйся.

Ольга покачала головой и пошла в дом, пряча улыбку.

– Эти мужики – хуже детей, честное слово. Хорошо, что никого не прибило этой вашей бочкой.

Ее добродушное ворчание вывело всех из оцепенения.

– А как она летела? Видели?

– Да, траекторию было не предугадать, хорошо, ты мотор удержал, а то бы мне точно башню снесло.

– Я сам обалдел, я его только завел, а она как рванет.

Николай рассмеялся, утирая мокрое лицо таким же мокрым рукавом. Напряжение спало, смеющиеся мужчины повалились на траву, раскинув руки. Стресс прошел и им было легко и весело. Но тут открылось окно и послышался Ольгин голос:

– Так, балбесы, земля холодная. Заканчивайте веселиться и идите сохнуть. На улице, между прочим, не лето.

«Балбесы» захохотали еще громче, но послушно пошли в дом. Это утреннее происшествие окрасило шуточным настроением весь день. Впрочем, и следующий день прошел так же несерьезно. Леля больше не говорила с Мариной о своих делах, оставив все «на потом». Хотя отвлечься полностью себе не позволила: в голове все время крутился текст из шкатулки. И, в результате, к отъезду она почти точно представляла себе, что им надо делать дальше.

Глава 26

Отъезд сопровождался пожеланиями, приглашениями и уверениями в скорой встрече. Отъезжающие, наконец, уселись по машинам и поехали в сторону горы Маура. А провожающие пошли досыпать, так как утро было ранним. Целый день прошел в дороге. До Кириллово, где жили Марина и Слава, оказалось относительно близко, и они добрались туда без особых приключений. Вечером Леля ничего не увидела, кроме обычных огней городка, который в сумерках ничем не отличался от других. Зато утром, проснувшись, она вышла на улицу и поняла, что ничего подобного в жизни не видела. Нет, конечно, она была в Крыму и даже в Сочи, но на севере России она оказалась впервые. В детстве мама возила ее в Новгород, но эти воспоминания совсем стерлись. И теперь она впервые по-настоящему почувствовала, что прикасается к истории. Цивилизация пощадила эти места и избавила их от неживой бетонно–пластиковой застройки. Всюду виднелись купола белокаменных церквей,